Однажды я видела сад, который выглядел иначе. Он был рожден полетом фантазии. Цветущие яблони, высаженные наобум. Сама я с начала своей трудовой жизни, скорее, придерживалась симметрии.
Если бы мне понадобилось описать себя, если бы кто-нибудь спросил, то я начала бы с волос. Если бы мне понадобилось обозначить их оттенок, то я сказала бы, что он напоминает листья ивы серебристой. Весенние листья ивы серебристой, отливающие зеленым. В итоге я добралась бы до ступней.
Ступни у меня в высшей степени нормальные.
Однажды кто-то сказал, что у меня красивые подъемы стоп. Я направлялась к зубному, ехала в автобусе по улице Таваствэген.
— У вас красивые подъемы стоп, — произнес кто-то. Это был мужчина.
Я вышла на следующей остановке. Пошла к зубному. Это было давно. Сейчас передо мной возвышается больница. Она белая и высокая, и всегда такой была, это самая большая гинекологическая больница страны. Здесь рождаются дети, здесь их взращивают в матках. Спящие в саду машины «скорой помощи» покрыты тонким слоем звездчатых кристаллов. Коридоры сегодня пусты, пациентки не здесь — они в семьях, у друзей. Запах пластика и стерильности не смешивается с другими запахами, с запахом умирания. На подоконниках рождественские звезды, украшенные ягелем, и растения в горшках, украшенные колокольчиками, в одной из гостиных работает телевизор — какая-то викторина, без звука. Вот идет врач, руки в карманах. Он молод, он насвистывает, кивает, проходя мимо. Листья растений колеблются от воздушной волны. Мелодия постепенно стихает, исчезает в дверях лифта.
Эдит стоит на лесенке в своем кафетерии, прилаживает блестящие гирлянды над прилавком. Рот приоткрыт, меня она не замечает. Я стою рядом, пока она не опускает голову. Мы приклеиваем дальше, вместе. На клейкой ленте налипший песок, но если клеить в несколько слоев, то держит. На стене сезонная вывеска, которую сделала Эдит: «ГЛЕНТВЕЙН + ТОРТ 1 ЕВРО». Но я пью кофе, в любое время года, игнорируя самые выгодные предложения. Эдит, вероятно, тоже. Мой столик у окна свободен. С видом на город. Верхний свет. Все столики свободны. Мы сидим. Мы пьем кофе. Знакомый вкус кофе, перестоявшего на плитке. Снег падает на город кристаллами. Они скользят в воздухе, опускаются зигзагами.
Время меняет темп в зависимости от того, где ты находишься и что делаешь. Может быть, даже в зависимости от того, кто ты есть. Стоит подняться достаточно высоко, и время начинает идти медленнее. Если бы можно было жить в заранее вычисленной точке в космосе, то жизнь получилась бы вдвое длиннее. Почему — я не знаю.
Максимальная продолжительность жизни сосны — восемьсот лет. Рябина живет не дольше восьмидесяти. Но у нее есть цветы и ягоды. Белые и красные, плоды типа «яблоко».
Под моим окном растет рябина. Мне видно только ствол. Эта рябина выше обычной, не меньше двадцати пяти метров. Разветвляется она ближе к вершине, у нее единый ствол, и он не садовый, а лесной — твердый и самостоятельный.
Говорят, что обилие ягод предвещает снежную зиму. Рябина на моем дворе обильно плодоносит каждую осень и сохраняет ягоды всю зиму. Каждую зиму я могла бы собирать урожай рябины — мерзлой, сморщенной, мелкой, но всегда такой красной на фоне всего белого и серого, до рези в глазах. Я могла бы делать желе и морс в больших канистрах. Варить варенье и мармелад. Рябина помогает от камней в почках и цинги. Часть запасов я хранила бы в холодильнике, часть в погребе, и эти запасы становились бы все больше и больше.
Иногда время можно измерять в чашках перестоявшего на плитке кофе. Сейчас семь. Небо темное, звезды невидимы. Внизу не проезжают машины. Эдит встает, вытирает столы и снимает фартук. Я уношу и мою чашки, убираю несколько кастрюль и стираю слой пыли с прокладок для груди. В стеклянную дверь стучится мама Эдит в шляпе и пальто. Они будут праздновать Рождество вдвоем, как обычно. Сначала пойдут в церковь. Потом к могилам. «Счастливого Рождества!» — говорят они. Мама протягивает Эдит руку. Эдит машет. Счастливого Рождества.
Если бы мне понадобилось описать себя, если бы кто-нибудь спросил. Тогда я сказала бы, что меня зовут Айя.
Меня зовут Айя.
Если начать сначала, то следует заметить, что называть все падающие с неба замерзшие частицы воды снежными хлопьями — ненаучно. Снежные хлопья — это обиходное название комбинаций отчасти растаявших прозрачных снежных кристаллов, столкнувшихся и смерзшихся друг с другом в процессе падения на землю. Снежные кристаллы, в свою очередь, образуются, когда вокруг мельчайших частиц в земной атмосфере — таких как пыль или грязь — смерзаются водные молекулы.