Но я, Иоганн Кеплер, скажу так, вот как бывает, иногда я думаю, что обнаружить смысл в форме снежинки невозможно. Снежинка шестиконечна, но ее существо не точно и неизменно, оно не постоянно, бытие снежинки варьируется. Я утверждаю, что высший разум, стоящий за бытием, создает вещи не только для достижения цели, но и ради чистой красоты. Я утверждаю, что высший разум желает производить не только функциональные экземпляры, но и играть. Я утверждаю, что тепло в момент возникновения снежинки терпит поражение от окружающего холода, но принимает это поражение с честью. До самого проигрыша тепло, исполненное разума, высшего разума, осознанно боролось, — столь же осознанно оно обратилось в бегство при наступлении холода. В момент поражения тепло позаботилось о красоте, сотворив самые прекрасные кристаллы.
(Или же: снежинки, как и прочие водяные кристаллы, наделены шестью конечностями, так как два атома водорода, соединившись с атомом кислорода, скрепляются с атомами водорода других молекул. Дело в электромагнитной силе притяжения, the number and the arrangement of the attractive and repellent poles possessed by the molecules of water impose this habit of growth upon them.[66])
Ночью я принимаю ванну, кофе больше нет.
Утром иду в ближайший магазин и покупаю сосиски. Продавец не узнает меня.
Я не жду, я делаю уборку. Пылинки бессчетны. От них невозможно избавиться полностью. Снежинки тают, пылинки улетают в трубу пылесоса, но ничто не исчезает до конца, в общем и целом данная деятельность неизмеримо мало изменяет их тотальную массу: в тот же момент образуются новые пылинки, они возникают все время, кожа шелушится, шубы, шкуры, волосы, космические частицы, прах, вечный круговорот.
От человеческих тел постоянно отделяются человеческие частицы, мертвые клетки, ДНК, микроскопические, но неоспоримые доказательства присутствия в определенном месте, в определенное время.
Везде, в разных местах — неоспоримые доказательства присутствия другого человека.
В кухне.
В кровати.
В гостевом полотенце.
Пылесос не в состоянии уничтожить эти следы.
Единственное, что может одержать над ними верх, — это время, беспрерывное наслоение новых частиц.
Возможно, отсутствие новых частиц.
В субботу я нахожу под диванными подушками скомканную сигаретную пачку.
Убирают последние рождественские украшения, балконы и окна темнеют. Соседи такие же, как всегда. Все соседи во всех домах похожи. Все младенцы плачут одинаково. Мужчины и женщины ходят по лестницам, писают. Утки на Тёлёвикен такие же, как всегда. Все утки во всех водоемах похожи друг на друга, у них один стиль, они хотят хлеба. А на другой стороне улицы каждое утро ровно в восемь тридцать появляется мужчина с лицом, как у норки, проходит слева направо. В правой руке он несет прозрачный пакет с двумя мандаринами и рисовым пудингом. В левой — связку ключей. Он отпирает три замка тремя разными ключами и входит. Включает неоновые лампы, внутри, за черным кружевом. Становятся видны буквы на окне: DVD — Video — Dresses — Magazines — Accessories — Private show.[67]
Кофе больше нет, и, сколько я ни варю, эти сосиски не становятся толстыми, кожа не лопается. Я достаю из холодильника две картофелины, буду варить картошку. Картофелины проросли. Зеленые ростки вылезли наружу, извиваясь, как червяки.
Так идет время.
Вперед.
Чувствуешь? Вр-р-р-р-р-р.
Воздух пуст и прозрачен.
Иногда, вечерами, он словно вибрирует.
Вибрирующий воздух, воздух, который вибрирует сам по себе.
Как если бы дверной звонок иногда вибрировал, сам по себе.
3
Когда стоишь у трамвайной остановки на северной стороне Александерсгатан, напротив универмага «Стокманн», самого старого и прославленного в городе. Когда все-таки, в конце концов, стоишь у трамвайной остановки, в понедельник, рядом три кузнеца и тринадцать людей, ожидающих зеленого сигнала светофора.
Когда стоишь у трамвайной остановки, идет снег, и каждые семь минут подъезжает трамвай, останавливается, со скрипом открывает двери, заглатывает и выплевывает пассажиров, многие входят, многие выходят, двери снова чмокаются, черные присоски прилипают друг к другу. Когда стоишь здесь, когда я просто стою, то словно бы что-то слышу. Не поворачивая головы, я вижу дым, дымовые сигналы. И запах — его чувствуешь, даже не стараясь уловить. В воздухе над скрипящим снегом: пряности, розы, жар.
Дым.
У трамвайной остановки в западном конце Александерсгатан, в этот день, в эту минуту стоят три кузнеца и тринадцать людей, ожидающих зеленого сигнала светофора.
66
Особенности образования определенной формы снежинок задаются числом и расположением взаимно притягивающихся и отталкивающихся полюсов молекул воды