- Да, – Антонова удивлённо подняла глаза. – А зачем тебе?.. – спросила – и тут же поняла, как бестактно это прозвучало. Галя усмехнулась и ответила:
- Просто хочу знать. Я же начальник. Имею право. Расскажи, Валь…
*
Едва машина остановилась, Антонова потащила обоих в лабораторию.
- Нужно взять анализ крови! Сравню с остатками этого антидота, посмотрю, что можно сделать. Где там Тихонов шляется? Серёжа, быстро зови этого биолога-недоучку! Но чтоб больше никому ни слова!
Удивительно, но до лаборатории они дошли никем не замеченными. Валя уже колдовала над пробирками, когда в двери ворвался встрёпанный Тихонов с кипой бумаг.
- Что случилось, Галина Николаевна?
Рогозина поморщилась, как от боли, и устало посмотрела на Валентину:
- Ну он-то тут при чём? Господи, Валя, ты уже ничего не сделаешь… Пусти меня в свой кабинет хоть, что ли… На прощанье.
- Галина Николаевна! – Иван недоумённо вглядывался в апатичное лицо Рогозиной. – На какое прощанье? Что такое?
- Да понимаешь, – раздражённо ответила от стола Антонова, – эти два дурака надышались смертельным ядом, выкинули антидот и, никому не сказав, решили помереть в одиночестве. Веришь, нет, Тихонов, это наше начальство!
- Чего? Какой яд?
Рогозина переглянулась с сидевшим рядом Кругловым.
- Коль, правда, какое мы с тобой начальство ответственное… Никого даже не предупредили…
- Это правда? Галина Николаевна, это правда? – с ужасом уставившись на неё, выдавил Тихонов.
- Правда, Вань, правда. Нам полчаса осталось. А Валя вот что-то ещё хочет сделать. Тебя в помощь позвала…
Иван бросился к Вале, на ходу бросив:
- Успеем!
Дальше – смутно. Может, предубеждение, может, яд начал действовать, но перед глазами помутнело. Захотелось выйти из душной лаборатории. Пока Тихонов с Антоновой изучали состав крови, Рогозина, кивнув Круглову, незаметно исчезла за дверью.
И не торопясь пошла по длинному коридору к своему кабинету.
На полпути встретила двух полицейских с очередным задержанным.
- Новый подозреваемый? В КПЗ? Нет, давайте в допросную.
Бросила взгляд на часы. Двадцать пять минут. Для допроса вполне достаточно.
*
Знакомая белая комната. Стол, два стула. Села на привычное место. Посмотрела на задержанного. Молодой – совсем ещё мальчик. У него вся жизнь впереди…
- Рассказывайте, Грибченко, за что вы убили свою девушку.
*
- А у меня был выбор? Был, я вас спрашиваю?! Он меня шантажировал! Он убил бы меня, убил, если бы Аля осталась в живых!
Интересное совпадение. Его девушку звали Аля. Меня – Галя.
- И вы хладнокровно отравили её стрихнином? Подсыпали в чай?
- Да, – он опустил голову, потом истерично вскинулся: – Быстро, незаметно, и она ничего не почувствовала! Просто уснула, и всё!
Да, Грибченко, твоей Але повезло. Она просто уснула, и всё. Нам с Кругловым повезло меньше.
- А вы не раздумывали, кто из вас был больше достоин жить? Почему вы выбрали её? Вы могли умереть сами. Шантажист убил бы вас, а она сейчас сидела бы здесь и давала показания. Живая.
- А я был бы мёртв?
- А вам важнее собственная шкура? – голос безвольно срывается на крик.
- Как будто вам – нет! Как бы вы поступили на моём месте? Смогли бы выбрать? – отвечает дерзко, и в то же время – чуть не плача. Хочется зарыдать вместе с ним.
Минуты проходят…
- Я уже выбрала, – глухо и очень тихо. – Я уже выбрала…
Он не слышит, он упивается своим горем, своей непонятостью…
Сколько он льёт тут эти крокодиловы слёзы?
Внезапно в кармане начинает вибрировать телефон. Взгляд неосторожно падает на часы. Без двух минут. Пожалуй, уже пора.
Снова Валя.
И снова приходится взять трубку.
Руки не слушаются, пальцы онемели. Дышать трудно. В последнюю минуту становится дико, до тошноты страшно. Видимо, это заметно – этот мальчишка, Грибченко, так странно уставился…
- Вам нехорошо?
- Всё в порядке, Грибченко, это уже не ваши проблемы. Вас сейчас должно волновать собственное положение.
Невозможно сидеть. Поднялась со стула, выдохнула.
Телефон продолжает вибрировать. Нужно ответить, а то опять они с Майским ворвутся…
Мысли плывут абстрактно, несвязно, глупо.
Каждая мышца, каждая клеточка тела сжалась в ожидании. Ну, ну, скорее же… Хотелось лишь одного: чтобы всё произошло прямо сейчас, пока она ещё стоит ровно, пока не утратила власти над собой, не выдала своего страха…
Рогозина не знает, что, в метре от неё, за непрозрачным стеклом, столпилась почти вся ФЭС. Что все уже помнят наизусть текст рокового тетрадного листка. Что Тихонов бьёт по стеклу кулаком, выкрикивая что-то невнятное… Что Юля с Лисицыным чокаются кружками кофе… Что Майский сжимает Круглова в медвежьих объятьях… А Валя, плача от радости, снова и снова набирает знакомый номер начальницы…
*
Восемь ноль одна.
- Да, Валя, я слушаю.
- Галя, Галочка! – Антонова захлёбывается словами, плачет и смеётся одновременно. – Галя! Ты бы знала! Ты бы только знала!
В трубке слышны голоса, крики, какие-то восклицания…
- Говори, Валя!
Чему они смеются? Быстрее, Валя, вот-вот уже…
- Галя! Ничем вы с Кругловым не отравились, понимаешь! Ничем! Помнишь, Майский взял образец так называемого антидота? В нём яд и был, вас хотели элементарно развести! Чистые вы оба! Слышишь, Галя, слышишь?
Ноги подкашиваются. Медленно опускаюсь на стул. Глубокий вздох. Я не верю. Всё ещё восемь ноль одна.
Допрос нужно закончить.
- Вы могли спасти её, Грибченко. Могли. Можно было обратиться в полицию. Можно было поставить в курс дела её родителей. Можно было найти тысячу возможностей. Если вы её любили.
- Я любил её! Больше жизни!
- Нет, – жёстко, безапелляционно. – Когда любят, умирают вдвоём. А когда любят больше жизни, не умирают. Поверь. Уведите задержанного!
Вошёл сотрудник в форме, плачущего Грибченко увели прочь.
И только тогда, в полной тишине, в душу запоздало пришло осознание. Осознание того, что мы живы. Мы живём. Мы будем жить.
Ты и я.
С трудом встала. Спина прямая, лицо каменное. Подошла к двери. Дёрнула ручку, вышла. И только тогда, на пороге, без сил упала на руки Круглова.
====== В общем, Галь... ======
С трудом встала. Спина прямая, лицо каменное. Подошла к двери. Дёрнула ручку, вышла. И только тогда, на пороге, без сил упала на руки Круглова.
Следующие полчаса – бесконечные и такие короткие полчаса – были только их. Как и та ночь в тёмном подвале. Как и ещё одна ночь – в госпитале МВД. Как и ночь в квартире на Ленинградке… Только их.
А потом – как всегда. Отпечатки, экспертизы, отчёты, совещание в конце дня… Оба избегали мыслей о наступающем вечере. Что теперь?
Вчера всё было иначе. Вчера они были уверены, что это в последний раз. И, быть может, могли позволить себе долгожданно-случайную слабость.
А сегодня всё как будто вернулось, почти вернулось на круги своя…
Около девяти Рогозина вышла из кабинета. По коридору, навстречу ей, шёл Круглов. Сердце непривычно дрогнуло.
Спокойно.
Он встал рядом, молча улыбнулся – совсем по-другому, совсем не как вчера. И она улыбнулась в ответ. Тоже совсем иначе…
- Галь… А поехали сегодня ко мне?
Темно. Пусто – только они двое. Тихо. И слишком близко.
Рогозина не успела ответить.
- Тебя Валя просила зайти, – всё ещё задыхаясь, прошептал Круглов. – Я тебя подожду внизу, хорошо?
Она кивнула и быстро исчезла в черноте коридора. Шла и ощущала на губах привкус сцелованной помады…