Осталось трое.
Ти-хо. Ти-хо. Ти-хо. Сердце бешено колотится, странно, что никто даже не слышит…
*
Майский приобнял дрожащую Валю. От каждого выстрела на секунду прерывался пульс – у всех шестерых. Потом пятерых. Четверых. Теперь их осталось трое…
Антонова была близка к обмороку. У сжимавшего её плечи Майского предательски вздрагивала бровь. Круглов что-то шептал, шептал, шептал не прекращая посиневшими губами…
А в метре от них, не дрогнув, Рогозина взялась за пистолет обеими руками и, не успев, не захотев вдохнуть, выстрелила ещё раз. И ещё раз – в цель.
Серёжа холодными руками подтолкнул Валю к выходу. Нетвёрдо ступая, она отошла. И только с улицы послышались её глухие, надрывные рыдания.
- «Скорую»! Вызовите быстрее!
А Рогозина, казалось, не видела и не слышала ничего. Снова подняла воспалённый взгляд на мишень. Глубоко вдохнула, задержала дыхание.
За секунду до очередного выстрела Майский дёрнул Круглова за рукав:
- Петрович… А ты в курсе, что у вас с Галей…
Удар. Треск. Попала.
- … ребёнок будет?
Круглов ошарашенно, отстранённо посмотрел в спину Майского.
А тот, уходя, ненароком задел Рогозину за локоть.
- Всё будет хорошо. Давай, Галь, – почти не разжимая губ.
Когда Майский скрылся в дверях, один из шайки подошёл и забрал пистолет из её вялых пальцев.
- Ну точно мастер. Это надо же, ни одного патрона впустую. Но их тут много ещё осталось. А у тебя всего один, – он небрежно кивнул в сторону Круглова.
Плохо понимая, что происходит, Рогозина услышала глухую дробь, свист и мимолётное шевеление воздуха около лица. Только потом она осознала, что лишние пули были выпущены вхолостую, практически в неё – в каком-то миллиметре от щеки. Видимо, напугать. Но нервов, кажется, уже не осталось, реальность переставала быть реальной, и адекватно воспринимать её получалось лишь с запозданием. Только в голове билась мысль о последнем выстреле. Последний раз поднять руку, впиться взглядом в цель, зажать курок…
- Ну вот, остался один патрон. На одного. Я даже не сомневаюсь, что ты попадёшь. Просто дело в том, что у нас твоих ещё двое…
Сознание вынырнуло из тумана, резкий вздох отозвался болью в груди, а перед глазами появилось невозможное.
Нет, нет, нет, это не так, не может он тут быть, это сон, страшный сон…
И тем не менее это был не ночной кошмар. Жестокая и суровая явь. Потому что…
Рядом с Колей стоял её отец.
Двое. Их двое. Самых дорогих на свете людей. А патрон в магазине остался только один.
====== Время пошло. ======
Горячие, редкие капли обжигают глаза. Не могу. На этот раз не могу сдержаться даже я.
- А я знал, что ты не сможешь выбрать! Что, всё-таки попали мы тебе в сердце, полковник? Однако есть предложение.
Вскинула голову, посмотрела в его лицо. Изверг.
- Согласна на всё?
Сухой кивок.
- Держи, – в лицо летит мобильник. Реакция не подвела. Мобильник в ладонях. – Звони Султанову. Скажешь, что мы отпускаем заложников – кроме тебя – и уходим сами. Пусть они не мешают. И не появляются здесь в ближайшие два часа. Ни в коем случае. Звони.
Пальцы пролетают мимо кнопок. Гудки дробятся, но недолго: трубку берут практически сразу.
- Руслан Султанович…
- Галя? Галя, что с тобой?
- Руслан Султанович, они уходят. Не мешайте. Никто не должен входить в здание следующие два часа. Всё ясно?
- Галя! Галя, подожди, ОМОН уже на подходе…
- Всё ясно? – почти криком, чуть-чуть ещё – и будет плачем.
- Ясно, ясно! Галя, минут пятнадцать оста…
Рогозина отключила мобильник.
- Теперь ваша очередь.
- Наша так наша. Уходите, не задерживаем боле.
А теперь нужно закрыть глаза. Ни в коем случае не смотреть в их лица – лица двух Николаев. Иначе исчезнет, растворится в страхе и боли последнее самообладание. А нужно выдержать ещё два часа…
Рогозина открыла глаза, только когда шаги на лестнице стихли.
.
И снова – тишина. И в помещении, и на улице. Тишина…
- Тут уж, прости, тебе никак не выкрутиться. Присаживайся. На пол, на пол, некуда больше.
С облегчением опустилась на грязные доски, почти сползла по стене – ноги уже давно отказывались держать.
Стало легче.
- Садись, садись поудобней. Время у нас ещё есть.
Всё, что оставалось в её положении – бросить на чужое холодное лицо презрительный взгляд.
- Что вы собираетесь делать? Вам не выйти.
- А это уже не твоя забота. Ну-ка… – он вытащил из-под рубахи толстую махровую верёвку, присел рядом с Рогозиной и начал связывать её лодыжки. – Скажи, а зачем тебе вообще это надо? Ушла бы домой спокойно и забыла обо всём. Нет же… Горой за своих, да?
Закончив с лодыжками, ещё одним мотком верёвки он привязал её спиной к батарее у стены.
- Смотри-ка, греет до сих пор! – с некоторым удивлением похлопал по радиатору отопления и снова обернулся к Рогозиной. – Ну ничего, тебе теплее будет. Давай руку.
С улицы слышались непонятные звуки – не то скрежет, не то визг. Она хотела обернуться к окну, но широкая верёвка чуть выше груди не давала пошевелиться.
- Куда? – грубые руки, схватив за плечи, резко развернули обратно. По спине разошёлся неприятный горячий зуд. – Сиди и не рыпайся!
Кисти вздёрнули вверх, привязав к свисавшему с потолка шнуру.
- Последний штрих, – наклонившись, он заклеил рот широкой полоской скотча. – А то вдруг решишь звать на помощь…
Отошёл, покопался в куче старого хлама у противоположной стены, что-то достал. И, осторожно ступая, вернулся обратно.
- Теперь слушай внимательно. Видишь провод? Если его дёрнуть, тир взлетит на воздух. И это произойдёт раньше, чем кто-то успеет тебя отсюда достать. В принципе, у тебя вполне есть шанс выжить. Если, конечно, не будешь шевелиться в ближайшие два часа, – с этими словами он аккуратно обмотал провод вокруг связанных над головой рук. – Я активирую его через пару минут. Когда уйду вот по тому подземному ходу. А дальше…
Задумчиво посмотрел на связанную Рогозину, дотронулся до её щеки.
- А ведь жалко, жалко… Такая женщина. Прощай, полковник Рогозина. Больше не увидимся.
Отвернулся, сгорбился как-то. И исчез.
А через минуту негромко щёлкнул активатор.
Время пошло.
====== Слишком долго была сильной. ======
Сначала – никак. Потом становится горячо, руки немеют. В голове клубятся непрошеные мысли о том, что два часа всё равно не выдержать. Не проще ли не мучиться, опустить руки и просто отключиться? Навсегда…
Перед глазами вспыхивают холодные, чёрные звёзды. Хочется дотянуться до них, потрогать, ощутить их гладкий лёд растрескавшимися, сухими ладонями, но отчего-то между ними мелькают доски, обшарпанные стены и заколоченные окна.
Что, я всё ещё не умерла? Оказывается, нет… Лёгкое, отстранённое удивление. А звёзды – это вовсе не звёзды, а острые иголки, разбегающиеся от локтей.
Кисти странно потяжелели и будто исчезли. Только что-то давит, безжалостно давит на плечи, пригибая к полу.
Кровь яростно стучит в висках, застилая сознание. Режет запястья. Сколько прошло времени? Жаль, нет часов…
В конце концов, главное, что все живы. И папа, и ребята.
Я не ошиблась, не посмела ошибиться. Только совсем не успела пожить… Коля, что тебе стоило сказать всё раньше? Произнести те слова, которые ты прошептал вчера ночью, лёжа рядом со мной? И всё бы изменилось, всё было бы по-другому. Ты представляешь, Коля, у нас была бы семья… Какой бред. А сейчас… Сейчас ничего не будет. Потому что я не смогу, не выдержу больше. Пусть это будет ошибка. Моя единственная ошибка.