Операцию назначили на первые же после каникул выходные – нужно было успеть всё провернуть, пока трос и прочее снаряжение, спрятанное у нас в комнате под койками, не обнаружил воспитатель или комендант общежития.
Рюкзак с тросом мы с Феру тащили по очереди. Из другого рюкзака, тоже довольно увесистого, торчал приклад линемёта, а на дне его тяжело звякали карабины и захваты.
К Космодрому мы оба выбрались впервые. Так всегда бывает: посетить то, что почти под боком, вечно не находится времени…
Когда автобус, натужно гудя, начал разгоняться, прежде чем взобраться на эстакаду, проходящую над развязками у Круга, мы буквально прилипли к окнам. Как только пробежал мимо небольшой лесок, затесавшийся на краю прилегающей к Космодрому промзоны, нашим взглядам открылся контейнерный терминал у Восточного портала. Разноцветные транспортные контейнеры, стоявшие плотными рядами в несколько этажей, сливались в бескрайнее пёстрое море. Казалось, мчащийся во всю прыть автобус замер на месте – и так продолжалось несколько минут. Я тогда ещё не был искушён в вопросах межпланетной экономики и не знал, что так выглядит вблизи дефицит торгового баланса. Годами, если не десятилетиями, на Имллт ввозилось куда больше всякой всячины, чем вывозилось отсюда – вот и скопились несметные количества оборотных гермоконтейнеров, безнадёжно ожидающих своих грузов. Год за годом, под дождём и под снегом… Ничего не поделаешь, пустыми тащить их обратно через космос было слишком дорого. Это был портрет затяжного экономического упадка… А следом за экономическим упадком всегда приходит война – как смертоносная болезнь к ослабленному организму. Но тогда я всего этого ещё не понимал…
Постепенно из-за бесчисленных рядов контейнеров показалась вполне различимая граница – это Шоссе приближалось к краю Космодрома. Но, к нашему разочарованию, самого лётного поля из автобуса было не рассмотреть. Не был виден даже десятиметровой высоты забор, опоясывающий весь Космодром.
Внезапно ряды контейнеров оборвались – автобус выскочил на эстакаду, внизу открылось пространство Круга. Хитросплетения транспортной развязки и высокие изящные здания Юго-Восточного портала, имевшего величественный статус Главной Резиденции, поразили наше воображение, но предаваться впечатлениям нам было некогда – настал момент выходить. Перебравшись через Круг, автобус стал тормозить прямо на верхотуре, на насыпи – остановка располагалась над пешеходным тоннелем, ведущим к расположенному по ту сторону Шоссе заброшенному посёлку, который взрослые называли Пятидесятка.
Пятидесятка – значит, пятидесятый километр по Шоссе. Это если от Инаркт. В Инаркт всегда так меряют – от столичной стрелки. Правда, мосты, где Шоссе пересекает Уарату, вовсе не от столицы считают, а от Космодрома. А у нас, в Кодде – наоборот: точкой отсчёта полагают нашу стрелку Шоссе, торжественно именуемую Океанской. И, по правде сказать, с нашей стороны Шоссе тоже имеется посёлок с аналогичным названием. Только наша Пятидесятка – глухомань, крошечная придорожная деревенька. А эта была призвана стать гордостью колонии – не просто ближайшим к Космодрому населённым пунктом, а ещё и визитной карточкой, символом всяческих успехов.
Правительство постоянно держало Пятидесятку ухоженной. Ровные ряды домиков и садики при них действительно выглядели ну просто как на картинке. И поэтому было особенно обидно, что в Пятидесятке никто не жил постоянно. Даже таможенников там было не удержать – они предпочитали ездить на работу на автобусе из города. Не было там даже собак. Единственные, кто порой останавливался ненадолго, – водители тяжёлых грузовиков из Кодда. Для них были выделены специальные служебные квартиры, а машины свои они оставляли на Кругу, зная, что там их никто не тронет.
Я часто пытался выяснить, почему люди не любили это место. Ясное дело, в связи со слабым грузопотоком на Космодроме было мало постоянной работы. Но селились же люди там, где ничего вообще не было! Вдоль всего Шоссе были специально предусмотрены для этого особые места – сделаны съезды, подходящие площадки размечены, подведены волноводы, вода… Через каждые десять километров можно было строить посёлки – по обе стороны Шоссе. И во многих местах построили. И жили. Некоторые из них разрастались, некоторые увядали – но это нормально, наверное. И только Пятидесятка у Космодрома всё время выглядела какой-то искусственной.