Выбрать главу

Говорят, что нишу нужно выбирать с умом, какие-то схемы выдумывают… Но я считаю, что всё это ерунда. И всегда иду в ближайшую. С судьбой в прятки играть бесполезно.

Подойдя к нише, я остановился, достал свою профессиональную карточку и сжал её между пальцами. Подождал, пока вплавленный в неё прозрачный кристалл медленно разгорелся ясным и чистым сиянием, словно преломил в себе лучи самого солнца, невидимого сейчас из-за нависших над миром дождевых туч… Засветился кристалл – значит, можно проходить.

Едва я уселся в кресло, монолитная стена за моей спиной пришла в движение. Скользнув по широкой дуге, она закрыла нишу от посторонних глаз. Уши почувствовали небольшое повышение давления – капсулы для Аудиенции были герметичны. Если Космодром вдруг почему-то раздумает открывать стену, то её не откроет никто. И покинуть капсулу можно будет только лет через двести, естественным путём, так сказать, – в виде праха, который постепенно выдует наружу принудительной вентиляцией…

Это была далеко не первая моя Аудиенция, но я каждый раз волновался. Всего можно ожидать, когда имеешь дело с таким гигантским и всесильным собеседником… Всё, стоп. Пора приниматься за дело.

Я вставил в прорезь каменной тумбы свою профессиональную карту, и она почти мгновенно скрылась где-то там внутри. Потом я протянул руки к серебристой восьмигранной пирамидке, коснулся пальцами холодного шершавого металла. На каждой из её граней были едва заметные бугорки и ямки. Каждая грань играет свою роль. Бугорки и ямки на разных гранях пирамидки повторяются, но в каждом случае набранное имеет особый смысловой оттенок. Символы языка итик были почти не видны, но я знал эту вплавленную в металл азбуку назубок, мне не нужно было смотреть на пирамидку, чтобы работать с ней.

Сначала нужно набрать приветствие – так требует этикет. Космодром не беседует с безграмотными. Тот, кто даже этого не может, действительно рискует остаться в капсуле для Аудиенций навсегда.

После приветствия пирамидка оживает – на её гранях явственно проступают символы, включается голографический проектор. Это всегда очень красиво: белый лучик из вершины пирамиды сначала тянется вертикально вверх, к чёрному каменному своду капсулы, а потом быстро рисует в воздухе направленную остриём вниз сияющую пирамиду. Это объёмный голографический экран. У него, как и у серебристой металлической пирамидки, тоже восемь граней, и каждая светится своим цветом. Это старая как мир и мудрая система декодирования нюансов человеческого общения. Каждая грань, каждый цвет имеет свой эмоциональный подтекст. Каждая набранная фраза смещается к «своей» грани и окрашивается в её цвет. Считается, что это позволяет собеседникам яснее выразить свои мысли и намерения.

Красная грань – это цвета официального приказа. Оранжевый – цвет надежды, хороших ожиданий. Жёлтая грань символизирует радость или одобрение. Зелёный цвет передаёт уверенность собеседника в чём-либо, это тональность утверждения. Голубой, напротив, демонстрирует неуверенность. Синий – цвет сожаления, печали, прощания. А вот фиолетовый – гнев, большое разочарование, раздражение. Белый цвет никаких эмоций не выражает. Я думаю, что последнее сделано в подражание физической сущности спектра – если объединить все семь цветов, получится белый. Точно так же, если слить вместе все эмоциональные тональности, объединить гнев и радость, приказ и неуверенность, добро и зло, то получится непонятно что, белый шум… Человеческие чувства исчезают в чём-то большем, разом объединяющем их все. И это похоже на белый свет звёзд… Или на белый свет Вечного Моста, который, как говорят, видит тот, кому выпало покинуть этот мир. В смысле, не эту планету, а вообще… Получается, что белый цвет для тех случаев, когда эмоции ещё не родились или уже слились воедино и душа обыкновенного живого человека их не различает.

На самом деле, мне всегда казалось, что эфемерная смысловая ткань человеческой речи куда сложнее, чем эта пространственно-цветовая схема «восемь-на-восемь». Вот и сейчас я испытываю сложные чувства, а формальный диалог ритуального приветствия у нас с Космодромом идёт по белой, безэмоциональной плоскости официальных сообщений. Или это просто оттого, что я испытываю все эмоции разом?

Повторюсь, это была уже далеко не первая моя Аудиенция. И я ожидал увидеть обычную восходящую красно-фиолетовую лесенку требований к правительству колонии и нареканий в его адрес, которая увенчается в итоге золотой восьмиконечной звёздочкой, опутанной затейливым вензелем. Эта звёздочка – эмблема Космодрома. Точнее, так выглядит его шифропечать. Если подняться до этой яркой звёздочки светящимся диском объёмного фокуса, который с вершины серебристой интерфейсной пирамидки кончиками указательных пальцев можно гонять туда-сюда внутри голографического экрана, то от светящейся перевёрнутой пирамиды проекционного поля отслоится и съедет к вогнутой каменной стене большое сияющее полотно, на котором отобразится официальный бланк Космодрома с той же золотистой восьмиконечной звездой в левом верхнем углу.