Шумно выдохнув, я откинулся в кресле. И тут же, без команды, как будто изрядно потрудившийся проектор только того и ждал, открытые мною светящиеся страницы этого жуткого информационного пространства принялись гаснуть одна за другой. Поначалу казалось, в произвольном порядке, но я быстро понял, что это не так… И они не просто гасли – очередной лист с убийственно подробной информацией перемещался откуда-то сбоку в центр поля зрения и, повисев там несколько секунд, медленно растворялся в воздухе, словно специально стараясь получше отпечататься в моём бедном мозгу… Причём в этом параде документов участвовали не только те, которые я открывал, но и какие-то ещё… Например, мне хорошо запомнились карты наших городов со стрелками первоочередных задач для нанесения ударов, расчерченные на зоны ответственности отдельных десантных подразделений, с обозначенными светящейся паутинкой штриховки районами высадки и сосредоточения. Карты я точно не открывал – я до них просто не добрался. Послание как бы показывало мне самоё себя, чтобы я сдуру чего-нибудь пугающего и неприятного не упустил…
И вот, наконец, всё погасло – остались только чёрный полированный камень округлых стен капсулы да сияющая перевёрнутая пирамида голографического экрана с гармоничным узором высокоморальных фраз по белой грани, прессующей воедино добро и зло, светлые идеалы и страх с безнадёжной тоской…
Пока я хлопал глазами, поверх взломанной шифропечати Лаха появилась очередная бесстрастная фраза: «Вся информация записана на твою карточку».
«Это официальное послание?» – отстучали мои пальцы по серебристой интерфейсной пирамидке.
Уже в тот момент я начал догадываться, что сейчас произойдёт. И потому задал верный вопрос…
«Нет», – возник у всё той же белой грани безмолвный ответ.
«Там будет печать Космодрома?» – попытался уточнить я.
«Нет», – ответ оказался пугающе лаконичен, но потом Космодром снизошёл до пояснения: «Информация должна быть общедоступна».
Да разве в этом было дело! Я знал, что шифропечать Космодрома имеет регулируемые режимы доступа – хоть всем на свете данные разошли! Но все скреплённые ею документы официальными же и оставались, независимо от установленного уровня допуска. А вот если шифропечати совсем нет… Вопрос был в том, как я явлюсь в секретариат правительства Кондуктории с посланием, которое не имеет статуса официального документа Космодрома!
«И что мне с этим делать?» – в тот момент этот вопрос вовсе не казался мне наивным.
«Поступи с этим как должно», – припечатал меня Космодром.
«А как должно? – мои пальцы, слегка подрагивая, заторопились, забегали по серебристым граням, на лету отыскивая нужные лунки и бугорки. – Не самому же мне это читать? На нашей планете единственная централизованная информационная сеть. Её основной портал контролирует правительство Кондуктории. А там, как я понял, ожидаются трудности с восприятием информации».
Я набрался дерзости и заговорил с Космодромом, как с человеком! Но белая грань голографического экрана, олицетворяющая единение добра и зла, была непрошибаема, словно белая стена.
«Информация должна быть общедоступна, – вновь сказали мне чёрные буковки, проявившиеся сквозь белое безэмоциональное сияние. – Бери карточку и поступай с посланием как должно».
«Так мне же в Кондуктории башку оторвут, если я туда с этим заявлюсь», – я как-то сумел перевести эту свою мысль на технический итик. Надо же, и соответствующие по смыслу слова умудрился подобрать. Этот язык был родом из прошлых, куда более благополучных времён, и оказался совершенно не адаптирован для сообщения таких примитивных вещей…
В ответ мне пошёл стих на ещё более древнем языке Тдмт – согласно преданиям, на нём говорили строители Космодромов, основатели Малого Кольца. А ещё легенды утверждали, что у начала времён на этом языке сама Вселенная назвала себя по имени.