— Это сын Карли, — заявила она.
Карли — подруга Эмми со времен школы и колледжа. Она сблизилась с Кеном и Барб, пока Эмми не было. Сейчас она замужем, у нее есть дочь София, которой три года, и я слышал, что недавно она родила еще одного ребенка.
Я киваю и целую свою девушку в висок. Она не сопротивляется и не напрягается. Прошло уже около двух недель после нашего приключения в магазине. Эмми очень старалась игнорировать меня и наши разговоры, кроме телефонных звонков. Она знает, как важны они для меня. Они нужны мне в конце каждого дня, как воздух. Мне необходимо знать, что она в безопасности и хорошо себя чувствует перед тем, как я усну.
Я постоянно напоминаю ей, что никуда не уйду. Я вернусь в наш дом, хочет она этого или нет. И сейчас, когда ухожу, я целую ее в висок. Это обещание. Обещание того, что я здесь и вернусь на следующий день.
Я смотрю на Эмми и вижу, как она наблюдает за ребенком. Он крепко держит ее мизинец своим маленьким кулачком. Глаза Эмми сверкают. Это счастье, что я увидел ее такой с тех пор, как она вернулась домой.
— Канье, привет! — я слышу голос Карли позади себя.
Эмили и я поворачиваемся и видим Карли, держащую детскую бутылочку.
— Привет, Карли! Прекрасный малыш. Мои поздравления, — отвечаю я.
— Спасибо, Канье. Эм помогает мне кормить его. Он такой непоседа, и только Эм удается успокоить его.
Я поворачиваюсь к Эмми.
— Это ее лицо. Ее красота может остановить любого мужчину на своем пути.
Эмили вскидывает голову и смотрит мне прямо в глаза. Я вижу, о чем она думает. Почему я продолжаю быть милым? Говорю о ней приятные вещи, в то время как она постоянно отвергает меня? Но я вижу свою девушку каждый день. Я вижу боль, которую она причиняет сама себе, отвергая меня. Она потерялась и пытается найти свой путь. И все же, моя девочка — боец. Я знаю, что она найдет свой путь в темноте, и я не позволю ей идти по этому пути одной. Эмили никогда не была для меня столь реальной, как за последние несколько месяцев. Сейчас ее забота — это попытаться защитить меня, дать мне лучшую жизнь, которая могла бы у меня быть. Если это не любовь, то я не знаю, что это. Я собираюсь заполнить жизнь Эмми счастливыми моментами, тем самым вытесняя плохие. Мы заменим ночные кошмары мечтами настолько, чтобы ее душа болела все меньше и меньше с каждым днем. Мне только нужно, чтобы она начала доверять мне.
Я наблюдаю, как Эмми начинает отступать. Ее лицо закрывается, а глаза сужаются. Она призывает все свои силы, чтобы снова отвергнуть меня. Я решил дать ей отсрочку на этот раз.
— Филипп здесь? — спрашиваю я Карли.
— Да. Он на заднем дворе с Софией и с кем-то еще.
Я киваю и прохожу мимо ошеломленной Эмили через кухню и через заднюю дверь в крытую беседку.
Первое, что я вижу, это Джейка, обнимающего Лили. Ее хихиканье просачивается сквозь толпу, и большинство людей останавливаются, чтобы посмотреть и послушать. Когда я смотрю на них вместе, у меня появляется надежда. То, через что они прошли — этого достаточно, чтобы сломить любого, но они боролись против этого вместе и стали после этого только сильнее. Я знаю, что так будет и у нас с Эмми. Так должно быть. Я не приму ничего другого.
Когда я смотрю на своего лучшего друга с любовью всей его жизни, то почти пропускаю вспышку, которая озаряет задний дворик секундным светом. Я сосредотачиваюсь и понимаю, что это Эмми: у нее фотоаппарат. Она стоит на коленях на лужайке в углу, объектив камеры направлен на Джейка и Лили.
Черт, это разбивает мне сердце.
Каждый день, когда я вхожу в наш дом, появляется все больше фотографий незнакомцев. Эмми распечатывает их и кладет на обеденный стол. Когда я спросил ее, почему она распечатывает фотографии незнакомых людей и держит их в нашем доме, она ответила: «Они прекрасны. Они улыбаются, даже если в мире есть зло, и в какой-то момент оно коснулось или могло коснуться их, но все же они улыбаются». Мое сердце разбилось, потому что, когда она это сказала, а потом посмотрела на меня, ее эмоции отразились на ее лице. Ей хотелось узнать, как они это делают, как они все еще могут улыбаться и быть счастливыми. Я вижу, как отчаянно она хочет узнать секрет. Я каждый день хочу вручить его ей на серебряном гребаном подносе.
Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.
Смотря в объектив своей камеры, я вглядываюсь в ее улыбку. Она выглядела словно головоломка, которую мне нужно разгадать, чтобы я тоже могла так делать. Лили легко, без усилий улыбается Джейку. Она смеется. Как? Она потеряла все. Как она вообще улыбается?
Я оглядываю двор через объектив.
Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.
Все смеются, улыбаются. Счастливы.
Мой пульс учащенно бьется, сердце колотится. Я роняю камеру на грудь, и она свисает на шнурке. Я пытаюсь успокоить дыхание. Я хочу то, что есть у них. Пожалуйста, мне нужно прекратить эту боль. Я вцепляюсь в кожу на руке, оцарапывая ее. Капли крови появляются на поверхности и стекают по моей руке. Видите, я истекаю кровью, как они. Я человек. Почему я не могу быть счастлива, как они? Почему я не могу двигаться дальше, как они? В какой-то момент их жизни они тоже страдали. Почему они могут двигаться дальше, а я нет?
Я вновь поднимаю свою камеру и начинаю разъяренно делать больше фотографий. Мой палец постепенно замедляется от усталости. Когда я внезапно останавливаюсь, то мой объектив замирает на Канье. Он смотрит на меня. Его лицо напряжено, брови нахмурены. Он — единственный на барбекю, кто не улыбается. И в этом моя вина. Ночные кошмары преследуют меня по ночам, но я — кошмар для Канье. Глубоко внутри я знаю, что он никогда меня не оставит. Я знаю, насколько сильна наша любовь. Я чувствую, словно я уже на пути к самовосстановлению, поэтому я могу сделать счастливым и его тоже. Господи, мне так жаль, что ты застрял со мной, Канье.
Я встаю и направляюсь в дом, наблюдаю краем глаза за Канье, уверенная, что он не последует за мной. Мне нужно смыть кровь с руки, и я не хочу, чтобы он видел, что я делаю с собой. Это еще ничего по сравнению с порезами на бедрах. Но, когда Канье наблюдает за тем, как я царапаю себя, это делает меня нервной.
Я закрываю дверь в ванной и кладу камеру на столешницу и начинаю смывать с себя кровь до тех пор, пока не появляются мелкие, красные и разбухшие линии на руках. Я скольжу глазами от своих рук к моему отражению в зеркале. Ожерелье попадает в поле моего зрения. В этот момент мне хочется жить в мире с ведьмами и феями. Чтобы какое-нибудь фантастическое существо могло отправить меня назад во времени, когда у меня было все. Я бы попросила вернуться и переживать мою ночь с Канье снова и снова.
Я подпрыгиваю, когда слышу, как дверь открывается и, затем расслабляюсь, когда вижу, что это Лили. Она заглядывает в ванную, замечает меня и, кидая взгляд позади себя, решает войти, закрыв за собой дверь.
Я быстро убираю руку за спину и говорю:
— Эй, тебе нужно в туалет?
Я делаю движение, чтобы поднять камеру, но Лили тянется ко мне и берет мою руку в свою. Она переворачивает ее и видит красные отметины. Ее глаза расширяются, но она говорит мягко:
—Эм, поговори со мной, пожалуйста.
Я трясу головой.
— Я в порядке…— я замолкаю и осознаю, что я должна ее спросить. — Я хочу спросить у тебя кое-что. Вообще-то, я не хочу показаться грубой или равнодушной.
— Эм, мы прошли это. Ты можешь спрашивать меня, о чем угодно. Обещаю, я не обижусь.
— Как ты можешь быть счастлива? Я не чувствую счастья, радости. Ничего из этого.Я хочу. Но все время чувствую лишь грусть.
О чем я умолчала, так это о том, что я чувствую себя грязной, никчемной и жалкой. Я не хочу, чтобы эти слова снова сорвались с моих губ. С каждым таким разом я чувствую, что даю им над собой больше власти.
Я наблюдаю, как глаза Лили остекленели от моего вопроса и утверждения.
— Ладно, Эм, — Лили выдохнула. — Я счастливая и грустная. Я принимаю каждое мгновение таким, какое оно есть. У меня бывают плохие дни. Иногда мне нужна помощь Джейка, чтобы вспомнить, почему я все еще жива и почему продолжаю жить. Твой брат своей любовью и поддержкой закрывает эту дыру все больше и больше с каждым днем. Если ты впустишь Канье, он сделает тоже самое для тебя.
Я качаю головой:
— Что будет, когда он окажется слишком близко и поймет, насколько я сломана, поймет, что я недостаточно хороша для него?
— Эм, ты прошла через ад и вернулась, но ты не сломана. И ты достаточно хороша для Канье. Для любого мужчины, с которым ты хотела бы быть. Как бы трудно это не звучало, но тебе нужно отпустить прошлое и принять свое будущее. От тебя зависит, какая жизнь у тебя будет. Прямо сейчас ты принимаешь решения, основываясь на своих страхах. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я предпочитаю видеть хорошее в мире, вместо плохого, которое было навязано мне. И с помощью твоего брата, видеть это самое хорошее легко. Дни, недели и месяцы стали легче.
— Но все, что я делаю — это причиняю боль Канье. Я боюсь, что только затащу его в этот кошмар вместе с собой.
— Он любит тебя, Эмили. Пока ты переживаешь все свои кошмары, он переживает вместе с тобой. Любовь означает, что ты не одинока, хочешь ты этого или нет, — тихо проговорила Лили.
— Я знаю, — поспешно отвечаю я. — Я пытаюсь… Но я просто не могу пересечь эту гребаную невидимую черту в страну счастья, — говорю я разочарованно, глядя ей в глаза, умоляя ее помочь мне.
Лили хватает меня за руки и крепко сжимает:
— Это потому, что ты пытаешься пересечь ее в одиночку. Ты не сможешь пересечь ее, пока не поймешь, что тебе нужна помощь, и что ты достойна этой помощи.
Мой желудок сжимается, когда я чувствую, что эта черта превращается в огромную пропасть, которая, возможно, поглотит меня целиком.
Уже дома я принимаю душ и переодеваюсь в пижаму. Сегодня был тяжелый день. Разговор с Лили не дал мне ответов, лишь больше вопросов. Я поняла ее слова о том, чтобы подпустить к себе Канье. Но подпустить к себе того, кто любит меня, не так-то просто. Если я приму единственного мужчину, который любит меня, и он обнаружит, что со мной случилось, в чем я принимала участие, то я могу потерять его. А это не просто — лишиться возможности видеть его. Потерять его любовь, его представление о том, кем он меня считает… Это все, что от меня осталось. Мысли людей, которые меня знали. Если у меня их больше нет, то я действительно потеряна в темноте. Если они узнают, кем я стала, что помешает кошмару полностью овладеть мной?