— Украдут, — заявил Фуня со знанием дела. — Скажут, что придумали они, а не я. Кто же таким маленьким, как мы, поверит?
— Тогда скажи деду, он же академик. Он, может быть, даже сам с тобой по телику выступит. Еще лучше.
— Деду… — погрустнел Фуня. — Пробовал. Только он сразу заводит, что сначала надо выучиться тому, что уже известно. А если я хочу выдумывать, не имея достаточных знаний, то должен сам разбираться в своих идеях, а не грузить ими других. А я все время что-нибудь придумываю. Перед молниями придумал магнитный двигатель, перед ним — сверхтяжелую жидкость. Представь, если в воде растворять что-нибудь, то новые атомы будут залезать между атомами воды…
Да-а, Фуня был невероятно умен и глубоко образован, Тонька Сторбеева была права. А дед — он ведь тоже может ошибаться. Но что тут поделаешь: дед — академик, а Фуня — шестиклассник. Вот если бы самим сделать хоть самую маленькую шаровую молнию, тогда был бы другой разговор. А вдруг кто-нибудь уже пытался ее сделать, ведь уже сто лет ищут! Надо бы сначала разобраться, кто и как пытался. Хм, получается, что дед прав? Нет, наверное, до Фуни никто не догадался, что молния втыкается в сухой воздух и в нем сворачивается в шар, а то бы уже изобрели…
— Послушай-ка… — Витик перебил Фуню, продолжавшего излагать теорию сверхтяжелой воды. — Вот если бы самим сделать молнию, тогда — всё! Ты приходишь к деду с аппаратом, молча нажимаешь кнопку — и маленькая шаровая молния! Представляешь?!
— Я уже думал об этом, — сказал Фуня. — Но где же взять молнию для опытов? Или хотя бы большую искру?
Витик задумался: действительно, где ее взять? И вдруг придумал.
— Слушай! В школе, в физическом кабинете, есть такая трещалка: ее крутят, а из нее вылетают длинные искры. Я видел однажды в щелку. Один старшеклассник, здоровый такой, крутил ручку, крутил, крутил, и вдруг искра как скакнет, как треснет, я даже отскочил. Длинная… А мокрый воздух мы просто сделаем, — оживляясь, продолжал Витик. — И насчет сухого что-нибудь придумаем. Нам бы только до этой трещалки добраться.
— Молодец! — одобрил Фуня, и Витик почувствовал себя польщенным. — Пойдем ко мне, обсудить надо. А домой позвонишь, что пообедаешь у нас.
Фунина квартира просто подавила Витика: большущая, просторная, не то что их трехкомнатная коробочка, где отец с братом в коридоре расходились боком. И мебель здесь была широкая, тяжелая, старинная, особенно у деда в кабинете, куда Фуня привел Витика после обеда обсуждать Эксперимент. Дома они были одни: родители до вечера на работе, а бабушка уехала к деду на «объект». Приходить в пустую квартиру и самому разогревать себе обед — это было знакомо Витику, и то, что у Фуни оказалась такая же жизнь, сделало его ближе и понятнее.
В кабинете Фуня опустился в глубокое кожаное кресло, откуда едва была видна его макушка, и хозяйским жестом махнул на другое, напротив, предлагая Витику сесть. Чуть холодящая тугая кожа медленно осела под Витиком, руки на подлокотниках задрались почти к ушам. Витик заложил ногу на ногу, как Фуня, и почувствовал острое желание обсуждать научные проблемы. Огромный дедов письменный стол, широкие книжные шкафы со старыми книгами и рядами иностранных журналов за отблескивающими стеклами, умные лица на портретах по стенам — всё это просто требовало думать и высказываться глубоко, неторопливо и значительно.
Сначала обсудили Эксперимент. Как сделать воздух мокрым, придумали сразу: подставить снизу тарелку с горячей водой, из которой будет идти пар, — вот и всё! Предложил это первым Фуня, но Витик тоже догадался, может быть даже раньше него, только сразу сказать не решился. С сухим воздухом пошло труднее.
— Работай! — время от времени говорил Фуня, который сам работал, закрыв для сосредоточенности глаза и совсем утонув в кресле.
Витик очень старался. Он тоже закрыл глаза, поглубже утонул в кресле, свел брови, сжал губы, но нужное решение не осеняло его, скорее наоборот, в голову лезли совсем посторонние мысли: про Эльку — хорошо бы она сейчас оказалась здесь и увидела его в процессе научной работы; про то, что не позвонил домой, а если брат уже вернулся, нажалуется родителям, и жди тогда неприятностей; про Фунину мебель — как ее, такую здоровую, затаскивали на одиннадцатый этаж при переезде. И вдруг сама собой появилась мысль, сначала тихо и незаметно, а потом ясно и четко: горячий воздух!
— Фуня, — сказал Витик, выпрямившись. — Фен! Горячий воздух из маминого фена!
— Нет, — сразу отозвался Фуня, тоже открывая глаза и вытягиваясь в своем кресле. — Горячий воздух может быть влажным, а холодный — всегда сухой. Поэтому зимой не бывает гроз с молниями, я читал в «Занимательной физике». Здорово! — вдруг завопил он. — Холод! Нужно выморозить воздух на пути молнии! Положить лед из холодильника или что-нибудь замороженное — кусок стекла например. Уй! Положить холодную стеклянную трубу и пустить молнию сквозь нее. В трубе воздух выморозится и станет сухим. Молодец, ты навел меня на отличную мысль! С тобой можно работать.