— Ах, это вы, деточка, — с трудом произнес он, стараясь поднять руку. — Это спина, — слабым голосом прошептал он. — Не горюйте, деточка… что же делать… не повезло, значит… это все было слишком хорошо, чтобы быть правдой… любовь, наш брак… Но я все устроил, беби… я оставил все вам… был утром у адвоката… поцелуй меня.
Селия поцеловала его окровавленные губы.
— О, скажи, скажи… — прошептал он.
— Я люблю тебя, — сказала Селия, — люблю.
От этого ужасного места, где произошла катастрофа, ее увел Дикки; он все время нежно и заботливо ухаживал за ней и сообщил, что она теперь очень богата, так как Бар оставил ей все свое состояние.
Был конец сезона. Улицы были совершенно пустынны. Селия вновь почувствовала необычайную тяжесть одиночества, когда Дикки сказал:
— Я уезжаю завтра. Мы еще, вероятно, увидимся?
— Вероятно, — устало ответила Селия. Оба они замолчали. Июльские сумерки сгущались.
— Вы были так добры ко мне, — наконец сказала Селия. — Вы так много сделали для меня. Я вам очень благодарна.
— Не за что! Я ничего не сделал, — живо возразил Хайс. — Все это — дело рук адвоката.
Опять воцарилось молчание.
На этот раз его нарушил Хайс.
— Что вы думаете теперь делать? — мягко спросил он. — Есть ли у вас какие-нибудь планы на будущее?
Селия отрицательно покачала головой.
— Жаль, что у вас нет какой-нибудь приятельницы, — продолжал он. — Вам нужна была бы какая-нибудь милая женщина, которая постоянно была бы с вами. Например, Анна Линдсей. Она, наверное, согласится. Вам очень понравится, она удивительно славная.
Немного позже он ушел, даже не пожав ей на прощание руку; он просто сказал: «До свидания» и, не оборачиваясь, вышел на улицу.
На следующий день он позвонил ей, что к ней придет Анна Линдсей, и прибавил:
— Мне бы очень хотелось, чтобы у вас с ней вышло что-нибудь. Она такая прелесть!
Такая прелесть! — Селию раздражало, когда он говорил так о какой-нибудь женщине.
Но как только она увидела Анну, тотчас забыла об этом. Анна сразу очаровала ее: она была такая милая и приветливая, такая веселая и остроумная.
— Знаете что, — сказала она. — Давайте совершим какое-нибудь путешествие! Я думаю, вам это понравится. Уезжать ведь так приятно именно потому, что знаешь, что вернешься назад!
Она говорила, ласково улыбаясь Селии, и Селия невольно улыбнулась ей в ответ.
— И давайте уедем как можно скорее, — прибавила Анна. — У меня не очень много свободного времени, так как я должна вернуться к свадьбе Пенси с Дивиным. Борис — мой кузен, а о леди Виоле Трент вы, вероятно, слышали…
— Но она… леди Пенси… я думала, она выходит замуж за Дикки… лорда Хайса? — перебила Селия, бессвязно бормоча слова.
— Но они уже давно разошлись, — весело ответила Анна. — Разве вы не знали этого?
— Нет, я ничего не знала… ничего не слышала… иначе я бы… нет, я ничего не знала, — так же бессвязно ответила Селия. Потом, задыхаясь, спросила:
— А он… лорд Хайс… очень огорчен?
«Интересно, насколько она осведомлена», — подумала Анна.
— О, совершенно не огорчен. Видите ли, они — Пенси и он — разошлись по взаимному согласию. Дело в том, что они попросту не любили друг друга.
Еще долго после ухода Анны слова «Они просто не любили друг друга» звучали в мозгу Селии.
Она с особенной тщательностью оделась и вышла на улицу, а некоторое время спустя подошла к дому на Сент-Джемс-сквере и позвонила.
— Милорд у себя, — ответил дворецкий.
— В гостиной? — задыхаясь, с сильно бьющимся сердцем, спросила Селия.
— Кажется, мисс, — ответил дворецкий. Селия быстро прошла через вестибюль и тихо открыла дверь в маленькую комнату.
Дикки не слышал, как она вошла. Он сидел у окна, погруженный в глубокую задумчивость, рассеянно глядя на маленький сад.
— Дикки! — позвала Селия.
Он обернулся и, увидев ее, вскочил:
— Вы?! — воскликнул он.
Селия кивнула. Она не могла говорить от волнения. Дикки подошел к ней совсем близко, так близко, что она слышала биение его сердца.
— Почему вы пришли? — спросил он.
— Потому что я люблю тебя, — ответила Селия. — Потому…
Она еще хотела многое сказать, но Дикки поцелуями заглушил ее слова, заглушил всякий страх в ее сердце, отогнал всякую мысль об одиночестве и несчастье, отогнал прочь все сомнения, развеял все — кроме любви.
