— Слушай, меньше всего я хочу, чтобы ты испытывала неловкость, — произношу я.
— Знаю, — отвечаешь ты. — Взаимно.
Я молчу. Ты молчишь. Ты так много рассказала мне вчера, но у меня возникает тошнотворное чувство, что ты рассказала не все, а только часть истории. Ты смотришь на меня, словно подготавливая к какой-то новости. Плохой новости. Худшей в мире новости.
И вот они. Предательские слова.
— Джо… мы не можем. Ты ведь никому не сказал?
— Конечно нет, Мэри Кей. Ты же знаешь, я бы никогда так не поступил…
Слишком явное облегчение на твоем лице.
— Это хорошо… Если здесь кто-то узнает, если кто-то расскажет Номи…
— Мэри Кей, взгляни на меня. — Ты поднимаешь на меня глаза. — Мой рот на гребаном стальном замке. Даю слово.
Ты немного успокаиваешься, хотя еще изредка вздрагиваешь и оглядываешься, как перепуганный узник Распятого острова[11]. Ты велишь не перебивать тебя. Говоришь, что прошлой ночью выпила лишнего и совершила ошибку (нет) и что не могла мыслить ясно (очень даже могла), а я возражаю, что все было идеально.
— Я уж точно не идеальна.
Мои слова звучат лживо, я и сам знаю, что ты не идеальна. Я тоже не идеален, только говорить, что вместе мы идеальны, слишком тупо и банально.
Ты поджимаешь губы, еще опухшие после нашего поцелуя. Моего поцелуя.
— Давай просто вернемся к обычной жизни? Ну, знаешь… как раньше.
Я киваю, словно дрессированный тюлень, которому не выжить в дикой природе и остается лишь послушно кивать.
— Ты абсолютно права, — соглашаюсь я. — Нам ведь некуда спешить. Можем двигаться постепенно. Я тоже не хочу торопиться.
Это откровенное вранье, и ты начинаешь кудахтать:
— В том-то и дело, Джо. Ничего нет, и не будет. У меня дочь.
— Я знаю.
— Я не могу заявляться домой пьяной среди ночи. Она должна быть на первом месте.
— Разумеется, Номи всегда на первом месте. Я знаю.
Ты закрываешь лицо руками и говоришь, что сейчас не готова к эмоциональной привязанности, а мне хочется взять кувалду и разнести к чертям лобовое стекло, потому что наш поцелуй ты притянула за уши к дочери. Ты отнимаешь руки от лица.
— Она в выпускном классе, Джо, и я не хочу пропустить ни единой минуты… — Тогда не просиживай две ночи в неделю за барной стойкой вместе с Меландой. — Я ей нужна. У нее не так уж много друзей. — Ты вырастила самостоятельную дочь, которая любит читать. Ну и что с того, если она нуждается в общении с людьми меньше, чем ты? Я в ее возрасте был таким же. — Ты думаешь, она уже взрослая, одной ногой в колледже… Но время летит незаметно, уже почти День благодарения, и через несколько месяцев она уедет. И я не могу что-то кардинально менять в своей жизни, когда перемены и так уже на пороге. — Ха! Как будто я требую разрешения на следующей неделе нарезать для всех нас индейку на праздничном столе. Ты ошибаешься, сильно ошибаешься, и ты вздыхаешь. — Понимаешь меня?
— Конечно, Мэри Кей. Ты права, не будем спешить. Отложим до лучших времен.
Ты улыбаешься.
— У меня гора упала с плеч! Спасибо, Джо.
Ты выигрываешь, потому что организовала мне боксерский поединок — против Номи, — и я не смог нанести ни одного удара. И все же ты пришла и стала оправдываться, потому что я тебе небезразличен и ты хочешь, чтобы я ел твою куриную грудку и трогал твою мураками. Да, твоя речь звучала фальшиво, Мэри Кей, ведь в глубине души ты знаешь, что уже принадлежишь мне.
Наши стулья поскрипывают, когда мы встаем, и ты понуро опускаешь взгляд.
— Ты меня ненавидишь?
Ох, ну ты же выше этого… Ты не задаешь глупых вопросов. Но я даю тебе глупый ответ, который ты сейчас заслужила.
— Конечно нет. Ты же сама знаешь.
Затем ты закусываешь губу и произносишь худшее слово из всех существующих:
— Друзья?
Ты не сможешь втиснуть меня между Шеймусом и Меландой, Мэри Кей, и мы не друзья. Ты хочешь меня трахнуть. Однако я жму твою руку и, подыгрывая тебе, как во второсортном сериале, повторяю слово, которое к нам неприменимо:
— Друзья.
6
Я выхожу на улицу. Иду и иду, мизинцы на ногах горят (эти кеды для красоты, а не для долгих прогулок). Прохожу мимо твоего дома, хотя надо бы зайти, хотя я действительно дал маху вчера вечером и сегодня. Надо было сорвать с тебя колготки целомудрия. Надо было пригласить к себе или пойти к тебе домой, а теперь поздно, теперь я мужик. Да, Бейнбридж тихий городок, но разве я написал тебе сообщение, чтобы спросить, как ты добралась?
11
«Распятый остров» — роман-антиутопия американского журналиста Конде Бенуа Паллена, опубликованный в 1920 г.