Снежка посмотрела на дверь поплывшим взглядом, едва заметно качая головой.
Как они могут за неё заступаться и говорить, какая она хорошая и добрая, если на самом деле она ужасный, отвратительный человек?!
Снежана горько всхлипнула, зажав рот рукой, и вновь залилась слезами. Как же ей хотелось сейчас выйти к ребятам и сказать, чтобы они перестали за неё просить Ломашова! Она не заслуживает к себе такого отношения! И в том, что произошло с девочкой виновата в первую очередь она и только она! И никакие предыдущие её заслуги не могут перекрыть то, что случилось с Полей.
— Господи, эти капли когда-нибудь уже начнут действовать или нет? — воскликнула Водянова. — Так, Снежан, давай, бери себя в руки и успокаивайся!
— Хорошо, — прохрипела Снежка, прикусывая себе указательный палец, чтобы хоть как-то сдержать свои рыдания.
— Юль, пускай идёт спать. А вы тут сами посовещайтесь, без молодежи, — вздохнула Батикова. — Завтра всё равно им тридцать три раза предстоит давать показания.
Старшая вожатая в ответ лишь неопределённо взмахнула рукой, мол делайте, что хотите. И Ольга Викторовна поспешила увести Вьюгину в корпус.
Да, не таким представляла Снежана конец смены.
Весь следующий день был одним сплошным кошмаром — с самого утра и до позднего вечера. Проверки из министерства здравоохранения и образования, дача показаний сотрудникам полиции, разговор с родителями Мошковой — для Снежки все эти события слились в одно, в какое-то гнетущее чувство, состоящее из вины, страха и бесконечной тревоги.
Тяжелее всего ей дался разговор с родителями Полины, которые кричали на всех — на руководство, на Снежану с Егором, на собственную дочь. Даже нет, не просто кричали, а истошно орали и грозились затаскать по судам всех виновных, а Полю вернуть домой на несколько дней раньше окончания смены. За то, что та была «безмозглой дурой, которая совершенно не умеет себя вести».
— Я никуда не поеду! — уперлась Полина. — Вы сами… это вы виноваты, что я боюсь воды!
— Что ты несёшь?? — вскричала мама Мошковой.
— Я помню, как вы оставили меня у воды! — заплакала Поля. — В том году на озере! А сами напились!.. Вы все были пьяные тогда! Все! И если бы не дядя Толя, который полез в воду, чтобы охладиться… Он меня вытащил, а вы… вы даже не заметили, что я тонула!! А потом меня просто отругали!
— Так заткнулась быстро!! Чтобы я эту херь от тебя больше не слышал! — заорал отец Поли, багровея прямо на глазах, и замахнулся, чтобы влепить ей пощёчину. Снежана в ужасе ахнула и уже приготовилась оттащить девочку от взбешённых родителей, но Егор среагировал быстрее и перехватил руку Мошкова. От очень крепкого болезненного захвата отец Поли едва слышно вскрикнул.
— Я бы вам посоветовал не распускать руки, — хрипло проговорил Егор, не сводя с мужчины своего яростного взгляда.
— Я сам разберусь, как мне воспитывать свою дочь! — прошипел Мошков.
— Прекратите! Поля остаётся в лагере до конца смены! — прогремел рядом громкий бас Юрия Петровича. Может быть, он и не имел полномочий решать такие дела, но уж очень хотелось, чтобы от девочки отстали хотя бы на несколько дней. Ей ещё предстоит вернуться домой к этим… этим монстрам. Которым явно бы не помешал визит из Центра опеки. — Согласно подписанному вами договору, мы исполним все свои обязательства. Будем ждать вас у Дворца Культуры в четверг в пять вечера, чтобы забрать дочку. И попрошу вас не опаздывать. Всего хорошего!
— Да как вы смеете!! Да мы…
— Я сегодня направлю запрос в органы опеки и попечительства для проверки вашей семьи на благонадёжность, — твёрдо проговорила Водянова, наблюдая как меняются в лице родители Мошковой. Ломашов довольно ухмыльнулся — он знал, что Юлия Артуровна полностью поддерживает его в вопросе недопустимости рукоприкладства по отношению к детям. И что она обязательно поставит на место этих неадекватов. — За свои ошибки лагерь ответит согласно закону перед вышестоящими инстанциями. А с вашими попойками и халатным отношением к собственному ребенку будет разбираться опека. Разговор окончен, прошу покинуть помещение!
Со всеми этими собраниями у Снежаны совершенно не оставалось времени, чтобы нормально поговорить с Егором. Была надежда урвать хотя бы пару минут в тихий час, но их снова заставили давать показания и писать бесконечные объяснительные.
Но Егор был рядом. Всегда. Он держал её за руку, когда их вместе опрашивали о случившемся. Он ободряюще ей улыбался, когда Снежану вызывали одну давать показания. И еле слышно шептал, что всё будет хорошо. И она ему верила.