По случаю моей вечеринки Ник надел синий пиджак и брюки. Он тоже выглядит старше, его официальный наряд очень ему идет. Я смотрю на него с немым восхищением, мы молчим. Он изучает взглядом мое тело, застывает, останавливает глаза на моем лице и выдавливает улыбку. Я вижу, с каким трудом он это делает, и мое сердце щемит.
— Ты выглядишь, — говорит он, — просто потрясающе.
Значит, у меня получилось. Я рада.
— Ты тоже. Мы как будто в оперу собрались, — пытаюсь шутить я.
— Это точно, — угрюмо отзывается он, поднимает на меня глаза, они вспыхивают. — Ничего у меня не получилось! Я не знаю, что еще я могу сделать. Я не верю, что это конец, Ли.
— Не думай об этом, — мой голос звучит ровно и спокойно, я благодарна самой себе за самоконтроль.
Я кладу ладонь на его плечо и аккуратно сжимаю. Хочу, чтобы и он заразился моим спокойствием. У меня не выходит.
Он перехватывает мою ладонь, стискивает двумя руками и делает шаг ко мне.
— Давай убежим. Прямо сейчас. Ото всех. Что думаешь? Давай оставим их всех!
Он целует горячими губами мою руку, не смотрит на меня, на его лбу появляются маленькие складочки, он страдает.
Я отстраняюсь и отворачиваюсь, не могу на это смотреть.
— Нет, Ник. Мы уже взрослые, так нельзя.
— Да плевать на все! Если не хочешь так, можно… можно… Ты можешь жить у меня! Моя мама не против, я ее спрашивал. А твою мы уговорим. Вот увидишь, все у нас будет хорошо!
Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Как я могла думать, что ему все равно! Ник не хочет отпускать меня, для него это важно, так важно…
Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему. На нем нет лица. Его глаза блестят, зрачки мечутся из стороны в сторону. Я в одно мгновение оказываюсь рядом, беру его лицо в руки и целую его. Не понимаю, кто из нас плачет, потому что наши щеки мокрые. Думаю, и он, и я.
Когда я отступаю, он прерывисто дышит, с надеждой смотрит на меня.
— Ты согласна?
Качаю головой, сдерживаю рыдания, рвущиеся из груди.
— Но почему, Ли? Елки! Это ведь у нас по-настоящему, я точно знаю. Я не могу отпустить тебя. У нас столько всего могло бы быть! А если… Если я поеду с тобой?
Взмахиваю руками, мечусь по комнате, как птица, запертая в клетке. Не могу больше этого выносить. Зря я думала, что смогу держать себя в руках. Это просто выше моих сил.
— Хватит, ладно? — умоляю я его. — Я пытаюсь держаться. Правда, я очень стараюсь. Я хочу, чтобы все прошло гладко. Чтобы мы запомнили друг друга счастливыми и красивыми. А ты заставляешь меня плакать! Не нужно, перестань. Уже ничего не изменить.
Ник прерывает мои нервные метания по комнате и обнимает меня. Я пытаюсь освободиться несколько мучительно долгих секунд, но он сильнее меня. Я сдаюсь и утыкаюсь в его плечо. Он крепко держит меня и гладит по спине. Он все понял.
— Извини, я должна поправить макияж, пока не пришли остальные, — говорю я, двигаясь к зеркалу.
— Больше никто не придет, — произносит Ник со вздохом, и одновременно со звуком его голоса раздается звонок в дверь. — Хм.
Мы встречаем гостей в коридоре. Стелла с отцом, в отличие от нас, не потрудились нарядиться. По сравнению с ними, в этой повседневной обстановке мы выглядим нелепо. Мама надела белое платье с черным геометрическим узором. Она крутится вокруг гостей, помогает им раздеваться.
Стелла поднимает голову и бросает короткий скорбный взгляд на Ника. На секунду во мне вспыхивает былая ревность, но потом я понимаю, что ошиблась. Стелла расстроена не нашими отношениями, это что-то другое. Ник манит ее к нам, мы закрываемся в моей комнате, и она беспомощно садится на пол.
— Это была ложь, — говорит она в пустоту. — Все — ложь.
Такой я Стеллу не видела никогда. Я хорошо помню ее демонстрацию страданий, эти ярко-очерченные черным карандашом глаза, унылые мины, постоянное одиночество, вспышки беспричинного гнева. Но сейчас она по-настоящему опустошена, и это заставляет меня забыть даже о поводе этой вечеринки.
Ник закрывает лицо руками, я слышу его приглушенный хрип отчаяния. Здесь все всё понимают, кроме меня.
— Моя мать вчера вернулась домой, — говорит Стелла мне и вдруг начинает улыбаться, от этого мне хочется провалиться сквозь землю. — Пол ночи она распиналась, говорила, как хочет вернуться к нам. И мы готовы были принять ее. Мы с папой будто сошли с ума, мы поверили ей. А она… Сегодня утром, пока мы спали после ее ночных душераздирающих покаяний, она ушла, прихватив с собой все сбережения отца и деревянную шкатулку, что подарила мне в детстве. Теперь она ушла навсегда.