Кира согласно кивнула головой, а потом послушно легла на диван. Внимательно осмотрел ее и плод — никаких явных нарушений в их состоянии не заметил. Идет шестой месяц беременности, ребенок в основном уже сформировался, так что видел, как бьется маленькое сердечко, течет по сосудам кровь, двигаются ручки и ножки. В матке также все в порядке — как и должно быть. Что же нашла врач, какую аномалию — мне не понятно. Но решил еще раз проверить — может быть, что-то упустил. Только при повторном, самом тщательном, осмотре увидел небольшое пятнышко в шейке матки. Что оно может значить — точного предположения у меня не было. Как-то раньше с гинекологической патологией я не сталкивался, так что с диагнозом вышло затруднение.
Стал искать объяснение в учебнике по акушерству и гинекологии. Хотя мы будем проходить этот предмет во втором семестре пятого курса и еще на шестом, но из-за беременности Киры взял его заранее — вот он сейчас и пригодился. Нашел подобную картину, похоже у Киры — небольшая миома. Особую опасность для плода она не представляла, в редких случаях могла привести к выкидышу — вернее, преждевременным родам. На таком сроке беременности, как у Киры, плод можно было уже спасти, но это в худшем случае — лучше все же сохранить ребенка до естественных родов. Так и объяснил жене:
— Ничего страшного у тебя нет, Кира, только небольшая опухоль в шейке матки. Очень редко, и то в запущенном состоянии, она может привести к выкидышу. В принципе, лечение сложности не представляет, можно и дома. Твоя врач перестраховалась с направлением тебя в стационар. Но если тебе будет так спокойнее — ложись и лечись там.
После моего объяснения Кира заметно оттаяла, ушло напряжение в глазах, с которым она следила за мной. Облегченно вздохнув, проговорила:
— Рисковать ребенком не хочу, Сережа. Коль врач дала направление — завтра же поеду в больницу. Но мне теперь намного спокойнее — спасибо тебе.
— Не за что, Кира, это же наш сын. Я тоже хочу, чтобы он родился нормально, здоровым и крепким.
Жена пролежала в роддоме месяц. В гинекологию, куда ее направила участковая, не приняли — в приемном отделении врачи после первичного осмотра переправили в роддом. Мы с Катей навещали Киру каждый вечер, когда возвращались вместе домой после работы. Скучала по дому, но не торопилась выписываться. Ей врачи подтвердили мое предположение о неопасном характере клиники, но, как и участковый гинеколог, перестраховались, провели весь курс лечения, затянувшийся на месяц. Выписали, когда даже минимальной угрозы преждевременных родов не осталось. На работу Кира так и не вышла — подошел срок дородового отпуска. Сидела дома и берегла ребенка пуще прежнего — выполняла все предписания врачей больницы до последней буквы.
Все работы по дому взяли мы с Катей, да и старались всячески угождать будущей роженице. Все просьбы, даже капризы, исполняли тотчас, я носил ее буквально на руках, поднимая наверх. Радовалась нашему вниманию и не обижалась, что мы с Катей стали жили как муж и жена — в одной спальне, с ней общались за обеденным столом или в зале в свободное время. Больше времени Кира была занята собой — читала, много спала, научилась вязать спицами и готовила для малыша носочки, шапочку и другие вязанные вещи. Даже перестала выезжать с нами в гости — правда ее мать сама приезжала к нам, наведывалась в каждое воскресенье. Конечно, обратила внимание на мои с Катей близкие отношения, но не стала выговаривать — наверное, дочь объяснила о нашем тройственном семейном союзе. Только смотрела на нас неодобрительно, а отводила душу, по-видимому, дома, пересказывая мужу.
Ближе к концу зимы перешел на операции с более крупными животными — кошками, собаками, позже коровами и лошадьми. Сначала с лабораторными, а после, отработав с ними технику оперирования, приступил к реальным процедурам над животными в ветеринарных клиниках. Пришлось срочно изучать основы ветеринарии и патологии животных, практику проходил в процессе вскрытия и хирургического вмешательства. Ассистентом со мной работал Алексей — он отучился на лабораторных мышах, мог уже сам проводить самые простые операции. Так вместе мы прооперировали десятки животных, иногда с жертвами, когда в сложных случаях наших знаний и навыков не хватало. С опытом действовали более уверенно, брались за всех предлагаемых в клиниках больных животных.
Работали мы с Алексеем полуофициально — ни у меня, тем более у него, нет диплома ветеринара. Свое лечение проводили под ответственность штатных специалистов клиник — с ними как-то договорился Мельник. Соответственно не получали за эту работу зарплату, только ставки у себя в лаборатории. Но такая ситуация нас не беспокоила, главное сейчас — опыт и знания, которые помогут в будущем, уже в лечении людей. Разумеется, в патологии животных свои особенности — нам больше довелось лечить отравления, заражения от блох и лишаем, панкреатит, рахит, разные инфекции. Но во многом болезни те же, что и у людей, как и травмы, так что практику мы прошли достаточную, особенно с наступлением весны и сезонным обострением.