Опять в ухо и снова жарким. Ты там углей, что ли, наглотал?! Дракоша, блин. Вот жалко, слюны нету. А то б, затушила. Все б угли твои поганые зашкворчали. Спокойно, родная, не время жалеть. Дома потом разберёшься. И с гардеробом, и со слюной. А эту игру можно и в оба вектора играть. Вот и поиграем.
— Память у Вас девичья, Сергей Петрович. Я ж Вас как раз от сексуальных подтекстов освободила. Бесполый Вы как будто. Навроде малыша. Милый, голенький. Только что не писаетесь. Орёте только. О сиське мечтаете.
Вот это выдала, блин! Какую, нахрен, сиську? Ты куда рукой-то сейчас полез, младенец?! Младенцы губами ищут. Капец, ещё лучше! Хорошо хоть, смолчала. Могла б и озвучить. Аффектозно. Аффективно. Невменяемо, блин! В неконтролируемом простительном сумбуре.
— Что ж ты делаешь, Серёжа? У меня ведь тоже руки есть!
Шепчу на ухо, а бедро ладонью глажу. Вверх. Медленно и жарко.
— Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная? Я — дедушка Мороз. Примерчики решаю. Проверочные знания. Пол группы, вон, решило, а у меня заминка: ручку потеряла. Ищу вот.
— Ты выпил, дедушка? Какие, нахрен, ручки у препода в штанах? Пффхх… нашла, смотрю. Расписывай теперь.
Вот же, блин, не группа, а дебилы. Сколько можно там решать? На выход все! У нас тут канцелярия горит, на волю просится. Дверь за последним хлопнула. И затопило всё. Жарким жадным поцелуем. Отвал башки. И мыслей нету. К чертям все мысли, завтра пожалею. Завтра всё, потом…
— Идём!
Сгрёб в сумку вещи, за руку схватил.
— Листочки-то с проверкой не забудь! Все знания впустую!
— Идём, сказал!
За руку тащит. А чего тащить? Я и сама тащусь. Мороженым талым по всему полу. В машину сели. Молчит. Растекаюсь. Доехали уже. Вытищил наружу. Тащит-вытащил-тащусь… В лифте прижал, целует. Здравствуй, русское поле, я твой сладкий пирожок… Мамочки мои, хорошо-о-о-о!
Не помню я прихожую. И раздевание не помню. Ничего не помню и думать не хочу. Башню сорвало, как и одежду. У обоих сорвало. Руины.
Губы, руки, стоны и желанья. Знала б, что секс — так приятно, в шлюхи бы пошла, а не это вот всё. Как хорошо-то, мамочки! Отвал башки. Ртом сосок терзает, а рука уже в трусах. Перебирает нежно, гладит, трогает. Ах, Серёжа, так, та-а-ак… Руки к его попке прилипли. Мну, впиваюсь. Ну же, ну-у-у! Вошёл резко, пламенно, на всю длину. Всю заполнил, без остаточка. Охххх… Замер. Больно? Нет! Ещё-ё-ё… Вечные качели, старые, как мир. Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно… Приятно, Господи, приятно! Взрыв, стон, судорога током до самых пальчиков, до всех костей и сухожилий с мышцами. Вата в голове. Пусто, аж звенит. Приятно без мозгов. Простор и вакуум. Откатился, прижал, в ухо дышит:
— Проверка знаний. Ты сдала.
Шути себе. У меня аффекта нету. Плотно познакомились и страх ушёл. Улыбаюсь сонно:
— М-м-м… А ужинами в этом доме кормят?
— Сначала душ, потом за стол.
В душе мылись весело, смеялись, шуточки с подтекстом, попные шлепки. Мыслей так и нету. Анализа, терзаний. Чего терзаться — жизнь одна!
А могла б и не узнать, могла б и не изведать, как это, вообще. Живут же люди! И в ус не дуют. Хотите секса? Вот вам секс. Бывает по-другому? Разве? А мы вот так. Взаправду. Без обмана. Зачем обман? Мы чувствуем друг друга. Так просто. Так легко…
Глава 8. СЕРГЕЙ
Проснулся. Темень. Утро? Ночь? Не важно. Рядом мягкое, тёплое, сопит. И нежность. Такая, блин, нежность волной. Прям затопило. Моё. Взаправду. Всё потом. Профессоры-студентки, примеры-зачёты, сложности и страх. Не страх, скорее, так, неудобство с обязательствами.
Дискомфорт и Лидка с её этими вечными драмами. Я должен, я мудак. Стенания и слёзы. Она — принцесса, я — козёл. Не так, не то, не вовремя. А вот у подружки — это, а вот в журнале — то. Зачем нам дети? Поживём для себя. Для тебя, Лидочка, только для тебя. Как хочешь, как скажешь, как придумаешь. Опять не так? Подружка научила? Ну, как подружка скажет-насоветует. Скажи, как? Скажи, что? Прости-прости-прости…
Месяц, как в бреду ходил, когда ушла. Никогда больше! Низачто! Ни за какие деньги! Раз я — мудак, так буду мудаком. Хотели, девочки, козла? Вот вам, козёл. Взаправду, настоящий. Кушайте. Вас много, я один. Всем по чуть-чуть и только лишь на время.
Какое рядом тёплое сопит. И пахнет. Пахнет мёдом. Я мишка косолапый, отведаю медку. В бреду? В сознаньи? Пофиг! Только тёплое, родное. Податливое. На все ласки отвечает. Выгибается, мычит. Ах, чёрт, блаженство! Всё мокро, горячо. И мёдом, мёдом… Во рту, в ноздрях, так сладко, так легко. Давай, хорошая, давай! Хочу, чтоб кончила. Чтоб не забыла. Чтоб помнила всегда. Моё. «Серёжа!», — шепчет, — Ах, Серёжа…»…