— Дженна, да что же это…
Она почувствовала: он хочет отвернуться от нее. И не может.
— Не понимаю, что на меня нашло. Я…
Он остановился, провел языком по влажной нижней губе.
— Мне очень жаль.
Внезапное крушение иллюзий сбило пламень ее страсти. Хотя он еще не отпустил ее, она понимала: минута забытья миновала.
— Я точно знаю, что на тебя нашло, — дрожащим голосом произнесла она. — То же, что и на меня. — Она еще раз глубоко вздохнула, медленно освобождаясь от овладевшего ею пыла. — Мне лишь жаль, что тебе жаль.
Словно по приказу свыше, барабаны смолкли. Дженна влилась взглядом в Кэйджа. И отшатнулась от него, ощутив разочарование. В какой уже раз!
Ее брови недоуменно сдвинулись к переносице.
— Пить мне уже не хочется, — сказала она. — Что мне надо — это немного развеяться.
И направилась к толпе в поисках Арлен, Ханны и Лили.
Кэйдж жадно выпил ключевой воды прямо из бутылки. Холодная жидкость остудила его горло, но оказалась никудышным средством, чтобы загасить угольки страсти, обжигающие его изнутри. Закрыв глаза, он приложил холодный, мокрый платок ко лбу. Раздраженно стиснул челюсти с такой силой, что заныли коренные зубы. Он давно уже не подросток. И должен уметь контролировать себя. Свое тело. Его проклятые непристойные наклонности. А между тем они брали над ним верх все чаще. Дженна сегодня казалась такой очаровательной. Ее так потрясли отношения между людьми его рода. Он вовсе не собирался воспользоваться этим. Просто подпал под влияние момента. Надо быть осторожней и не допускать повторения подобного. Похоть. Да. Вот что он чувствует в отношении Дженны, точно. Заурядная мерзкая похоть.
— Внук!
Кэйдж повернул голову и заметил стоящего поблизости деда. Ши-паи снял ритуальный головной убор и взял бутылку воды.
— Приятно тебя видеть. Ты давно не удостаивал нас посещением.
Вспомнив, как ранил этот человек чувства его родителей, Кэйдж минуту хранил растерянное молчание. Но потом подумал о словах Дженны по поводу семьи. Жизнь может измениться в мгновение ока. Пора забыть старые обиды и попытаться наладить отношения.
— Мне очень приятно тут оказаться, — ответил Кэйдж. — Я и забыл, как здорово… — ему показалось, что слово не в полной мере отражает смысл, — как важно собираться вместе. Приятно опять повидать старых друзей. — И с ударением добавил: — И семью.
— Это хорошо. Мне не хватало тебя.
— И мне.
Мужчины обнялись, сердце Кэйджа начало оттаивать.
— Видел ты Дженну с племянницей?
Рот старика неодобрительно покривился.
— Видел. Но она никого не обманет. Как наряд из перьев не сделает лису орлом, так пара мокасин не превратит ее в ленапе.
Кэйдж расправил плечи.
— Она не пытается стать ленапе. Мокасины — не ее идея. Я подарил их ей только сегодня вечером.
Ши-паи посмотрел скептически, но промолчал.
— Она действительно хочет узнать больше о нашей культуре, — сказал Кэйдж. — Чтобы учить Лили.
— Ребенка вполне могут поднять родители отца. Они индейцы. И могут дать ту истину, которую никогда не ощутят бледнолицые.
— Родители Давида Коллинза стары, — вмешался Кэйдж, прекрасно зная, что перебивать деда — несказанная грубость. — Они больны. И не смогут взять Лили. Они просто не справятся с младенцем. А Дженна может. Кроме того, она ее любит. Почему ты возражаешь против нее?
Он прекрасно знал ответ на свой вопрос. И даже понимал направление мысли деда. Просто тот считал, что людям следует всегда оставаться в стае, как волкам. Но, если Дженна заберет Лили из Сломанного Лука, девочка оттого не станет меньше индианкой.
— Внук мой, — вклинился в его растрепанные мысли дед, — девочке нужно больше, чем только любовь Дженны Батлер. Я лично прослежу — Лили Коллинз получит все, чтобы стать настоящей индианкой.
По мнению Кэйджа, Лили ничего не требовалось от ее деда, чтобы стать настоящей индианкой. Она уже ленапе. Но сказать так — значит еще сильнее рассердить деда, а Кэйдж появился сегодня тут, чтобы сгладить их взаимоотношения. Но он не смог удержаться, чтобы не исправить одну неточность:
— Она не Дженна Батлер. Она Далтон.
Дед пристукнул морщинистой рукой по столу.
— Меня тревожит еще и это. Почему ты женился на ней? Если вдруг решил, что тебе нужна жена, то в резервации полно одиноких женщин. К примеру, Ханна Джонсон никогда не была замужем.
— Остановись, — поднял руку Кэйдж. — Выбор, на ком жениться, остается за мной. А твой выбор — научиться жить с этим. — Сказано резко, твердо. Ответный взгляд старика сверкнул молнией.
— Я бы так и поступил, если бы хоть на мгновенье поверил, что основания для твоего брака заслуживают одобрения.
В душе Кэйджа вспыхнул гнев.
— Мои основания его заслуживают. Старик поднял брови.
— Ты никуда не выбирался со времен аварии. Только по делам и за покупками. Очень редко. У тебя не было времени встретить женщину. И уверен, твое сердце недостаточно излечилось, чтобы вступить в какие-либо отношения, будь то любовь или что иное. Я приезжал тебя навестить, если помнишь. Не так просто было проникнуть через твою стену горя. Я старик, конечно, но обмануть меня очень непросто.
Кэйдж плотно сжал губы. Дед упрям, узко мыслит, но в проницательности ему не откажешь. Сказать ему, что они с Дженной были влюблены, будет ложью, что навлечет позор на его имя и род. А правда — он расплачивается за Дар Жизни, в глазах Кэйджа эта женщина еще и вполне достойна уважения — только даст старику возможность оправдать свою нелюбовь к Дженне.
Кэйдж потянулся и взял еще одну бутылку с водой, потом поднял глаза на деда.
— Ничего из того, что я делаю, не навлечет позора на мою семью. Соглашение между мной и Дженной — наша проблема. А теперь, извини, я хочу отнести моей жене попить.
— Не спится?
Дженна оторвалась от созерцания освещенного лунным светом луга и обернулась к Кэйджу.
— Да вот все вертелась, крутилась. Решила встать. Ты как?
Он открыл холодильник, комната осветилась.
— Пить захотелось.
От их искусственного, подчеркнуто бодрого диалога у Дженны заломило зубы. Именно так они общались после ночи танцев целую неделю.
Поцелуй все изменил. До того их отношения развивались еле-еле, они стали чем-то вроде друзей. Тот всплеск чувств постоянно напоминал о себе, стоило им сойтись вместе, но оба с величайшим искусством притворялись, что ничего не случилось. Кэйдж перестал прятаться в стойле и мастерской, заполняя время работой, и, казалось, радовался возможности коротать вечера с Дженной и Лили.
Но после тех яростных мгновений, проведенных в объятиях друг друга, он успешно отошел практически на первоначальные позиции.
Кого она обманывает? Ведь тоже немало потрудилась, чтобы отступить, сохранив лицо. У нее было чем заняться — Лили, заказы клиентов, создание нового художественного сайта.
Она специально загружала себя. Жесткое расписание оставляло немного времени для сна. Она стала избегать сна, боясь фантазий, приходящих с ним. Провокационных видений бронзовых рук Кэйджа на ее белой коже, страстно целующего ее, не отпускающего целыми ночами. Утром она вставала разбитая, наполненная неудовлетворенностью.
Одна из ночных фантазий разбудила ее час назад. Поворочавшись и попробовав изгнать мысли о Кэйдже, она сбежала. И уже битый час бдит у окна кухни. Лунный свет падал на его белую футболку. Когда он осушил и поставил пустой стакан на стойку, грива черных волос упала на четко очерченный бицепс.
Ток, проходящий между ними, зазвенел в воздухе вокруг нее громко, как встревоженный шмель. Хорошо бы это и был шмель, тогда можно было бы прихлопнуть его или выгнать прочь. Но от соблазна так просто не отделаешься.
— Как сегодняшнее собрание? — спросил он.
Дженна днем встречалась с Советом старейшин и группой художников Сломанного Лука. Надежно усадив Лили на бедро, она стояла посередине комнаты и излагала свои идеи относительно сетевого сайта, перечисляла требования к загружаемым изображениям, объявляла дату, когда сайт должен быть готов. Они обговаривали предложения, распределяли работу, обсуждали, на что пойдет доля рода. Дженна быстро усвоила, что у ленапе принято часть денег вносить на благотворительность, поэтому предложила пожертвовать на это и часть средств, вырученных за картины сестры и зятя.