По завершении длительных переговоров мы пришли к соглашению по следующим важнейшим пунктам:
1. День «Д» назначается в ночь с субботы на воскресенье.
2. В субботу вечером мы все четверо идём в хороший ресторан.
3. В час ночи ровно мы с Джерри проходим через проём в зелёной изгороди.
4. Вместо того чтобы ворочаться в кровати до часу ночи, мы, когда жёны заснут, посидим каждый на своей кухне с чашкой кофе.
5. В случае тревоги работает идея с дверным звонком (см. выше).
6. Условное время возвращения — через час.
7. Если во время нахождения в чужой постели его или меня спросят о чём-то, не разжимая губ, мычать: «М-м-м».
8. Я немедленно перехожу с сигарет на трубку, чтобы пахнуть, как Джерри.
9. Мы оба немедленно переходим на одинаковые кремы и лосьоны после бритья.
10. Поскольку мы оба спим в часах и наши часы практически одинаковы, надобности в замене нет. Ни он, ни я обручальных колец не носим.
11. Должна быть особая примета, по которой женщина окончательно узнает своего мужа. Для этой цели мы разработали план под кодовым названием «Пластырь». Вечером, вернувшись из ресторана, я (и Джерри тоже, конечно) захочу отрезать себе ломтик сыра. Пройдя на кухню, я вытащу из кармана припасённый кусок пластыря, наклею на палец и выйду к жене со словами: «Смотри-ка, порезался». Потом, ночью, следует позаботиться о том, чтобы женщина обратила внимание на якобы пораненный палец и напрямую связала эту примету со своим мужем.
Затем наступила пора «ознакомления с местностью». Первым натаскивал меня Джерри. В одно из воскресений, когда Саманта гуляла с детьми, он три часа водил меня по их дому. Я впервые попал к ним в спальню. На столике у кровати были расставлены духи, кисточки, щёточки, со спинки стула свисала пара чулок. Белый с голубым пеньюар висел на двери в туалетную комнату.
— Когда ты войдёшь, здесь будет темнота — хоть глаз выколи. Саманта спит здесь, так что тебе придётся обогнуть кровать и проскользнуть с этой стороны. Сейчас я тебе завяжу глаза и потренируйся.
Сначала я с завязанными глазами бродил по всей спальне, как пьяный, но через час ориентировался неплохо. Джерри отпустил меня лишь после того, как я с завязанными глазами прошёл от входной двери по лестнице на второй этаж, мимо комнат детей, в супружескую спальню и приземлился точно на нужной половине супружеской кровати, — и всё беззвучно, как опытный вор. Я три часа работал с полной отдачей, но в конце концов добился должного результата.
В следующее воскресенье Мери взяла детей в церковь, и я устроил Джерри аналогичную тренировку. Он был способней меня и уже через час выучил маршрут назубок.
Тогда же мы решили при входе в спальни отключить ночники. Джерри научился нашаривать в темноте шнур, а потом я у него в доме — через неделю.
И вот пришло время для самой серьёзной части взаимного обучения. Мы дали ей условное наименование «Кофейная гуща»: каждый обстоятельно описал другому, как он себя ведёт с женой в постели. Мы договорились обойтись без описания особых ухищрений, применявшихся редко. Главным было подробное ознакомление с рутинными процедурами, незнание которых могло бы возбудить подозрения.
Мы заперлись в моём кабинете в шесть вечера, когда все сотрудники ушли домой. Нам было не по себе, никто не хотел начать первым. Тогда я вытащил бутылку виски, и после двух стаканов пошло на лад. Сначала Джерри говорил, я записывал, потом наоборот. По существу, вся разница между нами свелась к темпу, но она была колоссальна! Если верить Джерри, то он так медлил и так растягивал каждый шаг, что у меня промелькнула мысль, уж не засыпает ли его лучшая половина посреди действа. Впрочем, моё дело было не критиковать, а записывать.
Джерри повёл себя не так вежливо. В конце моего рассказа он имел наглость меня спросить:
— Ты правду говоришь или как?
— Не понял.
— Раз-два — и готово?
— Знаешь, мы здесь не поучаем друг друга, а выясняем, как надо себя вести.
— Так-то оно так, да я-то буду себя чувствовать идиотом, если стану копировать в точности твою манеру. Бог ты мой, ты прямо как скорый поезд, который пролетает мимо полустанка без остановки!
У меня челюсть отвисла.
— И не смотри на меня с таким изумлением, — продолжал он. — Как ты это описал, можно подумать…