— Не беги от меня, Поля! Не беги, желанная моя! — проговорил Антон, сжимая обе ее руки в своих. — Тебе самой этого не хочется. И, кроме того, тебе сейчас со мной было хорошо, правда?..
Поля только покорно и растерянно кивнула. И снова во влажном воздухе повисло молчание.
— Я пальцами чувствую у тебя на ладонях мозоли. Откуда? — спросила она только для того, чтобы разрядить паузу.
— Землю копал! — он легко рассмеялся. — А ты что же думала, раз поэт, то и мозолей быть не может? По-твоему, поэты дни и ночи напролет сидят на подоконниках и декламируют стихи, откидывая вольные пряди со лба?
— Был у меня один такой знакомый… В смысле «вольные пряди» откидывал…
— Да, — непонятно с чем согласился Антон.
Они стояли друг напротив друга, глядя в глаза и переплетая горячие, ищущие пальцы, пока, откуда ни возьмись, вдруг не налетел дождь и гладь пруда не вздулась частыми огромными пузырями.
Уже в машине Антон снова обнял ее и приник губами к нежной ямочке между ключиц.
— Поедем ко мне, поедем, — сбивчиво зашептал он, скользя ладонями по спине, от лопаток к бедрам.
— Поедем, — согласилась Поля, задыхаясь и уже не пытаясь отстраниться. — Куда ехать? Говори.
Он вдруг резко мотнул головой и выпрямился.
— Понимаешь, с этого, наверное, надо было начать наше знакомство, но я так боялся тебя разочаровать… В общем, помнишь, я говорил, что у меня временно нет телефона?
Поля кивнула. Антон усмехнулся, достал из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и, спохватившись, взглянул виновато и вопросительно.
— Кури, кури, — успокоила она его.
— Так вот, — он нервно затянулся. — «Временно» — это уже почти год. Год с того времени, как мы развелись с женой и я переехал обратно в литинститутовскую общагу… Да, я живу в общаге, как какой-нибудь студент. Ну и как тебе, красавица из роскошной иномарки, моя новость?
Поля впервые заметила, что, когда Антон нервничает, между бровей его залегает глубокая скорбная складочка. И ей захотелось поцеловать эту складочку и разгладить ее губами. Еще минуту назад ее переполняло острое, невыносимое желание, теперь же она ощущала прежде всего нежность.
— Господи, это ведь все не важно, — она провела указательным пальцем по его бровям, от виска к виску, — где ты там живешь, в общежитии или во дворце. Что ли я общежитий в своей жизни не видела? Или дворцов не насмотрелась?.. Ты лучше скажи, меня на вахте пропустят без паспорта? А то у меня из документов с собой только права…
— Какая же ты… — проговорил Антон задумчиво, потом щелчком выстрелил окурок в форточку и нежно поцеловал ее руку.
За руль он попросился сесть сам, сказав, что не вынесет, если его на любовное свидание, как какого-нибудь альфонса, повезет женщина. Да Поля и не противилась. Устроившись на переднем сиденье, она смотрела на мелькающие за окном дома с освещенными окнами, на фонари вдоль дороги и на дождевые лужицы, в которых вспыхивали отблески фар. Антон молчал, молчала и она. И когда они наконец подъехали к массивному «сталинскому» дому на улице Добролюбова, Поля уже ощущала что-то, скорее, похожее на растерянность.
Мимо бабушки на вахте прошли без проблем. Лифт, правда, не работал, поэтому на шестой этаж пришлось подниматься пешком. Несколько раз на лестнице им попадались совершенно пьяные «творческие личности», немедленно начинающие лезть к Антону с приветствиями и рассматривать Полю заинтересованно и похотливо. Но не это тревожило ее и даже не бешено ревнивый взгляд девушки с кастрюлькой в руках, встретившейся им на площадке пятого этажа. Мысль, бьющаяся в висках, как испуганная канарейка в клетке, не давала ей покоя: «Что я делаю? Господи, зачем я это делаю?»
Жил Антон, к счастью, один. И поэтому ей не пришлось переносить унижение вежливого выдворения друзей из комнаты. Пройдя мимо стола с компьютером и дискетами, Поля села на кровать и отвернулась к окну. Он подошел неслышно, опустился рядом с ней на корточки, коснулся лбом колен. Она с невыносимой ясностью представила, как снимет он с нее туфли, скомкает подол платья, подбираясь к бедрам, как стиснет ее колени, а потом разведет в стороны. Представила и не ощутила ничего, кроме презрения к себе.
— Передержал я тебя, — вдруг пробормотал Антон глухо, не поднимая лица от ее колен. — Думаешь, я сам не понимаю, что тебе больше всего на свете хочется сейчас уйти?.. Не бойся, силой я удерживать не буду. Только посижу вот так еще чуть-чуть, а потом отвезу тебя домой… Или ты сама уедешь, если не можешь больше меня видеть.