Он едва слышно вздохнул и пожал плечами. Через минуту звонки прекратились, послышался шорох раздвигающихся дверей лифта, а потом лифт загудел, устремившись вниз.
— Все, вот и нет никого! — проговорила Надя, поднимая лицо вверх. Их взгляды пересеклись. — Вот и нет никого, только мы…
Борис внимательнее присмотрелся к ее глазам и вдруг понял, что его так настораживало и что ему так не нравилось. Ее глаза были слегка подкрашены: в уголках ресниц виднелась едва заметная, но тем не менее аккуратная и четкая карандашная линия. Продуманно сдержанный макияж у женщины, которая только что пачками глотала димедрол? Абсолютно нерасплывшийся карандашный след на веках человека, недавно подставлявшего голову под воду? И еще это «только мы»?..
Борис уже решительнее расцепил руки, обвивающие его шею.
— Вот что, Надя, — он прокашлялся. — Я сейчас позвоню твоей матери и попрошу ее приехать. Наверняка у тебя есть какие-то координаты Олега. Не в тундру же он в самом деле отправился?.. В общем, бери себя в руки и успокаивайся. Если хочешь, я позову соседку, чтобы она с тобой пока посидела, а я уже поеду… Ты прости меня, но какими бы мы ни были друзьями, то, что сейчас здесь происходит, выглядит двусмысленно.
— Для кого двусмысленно?
— Что значит «для кого»? — он опешил.
— Я спрашиваю, для кого двусмысленно? По-моему, на мнение широкой общественности тебе всегда было плевать, — Надя жарко прижалась к нему всем телом и потянулась полуоткрытыми губами к его губам. — А что касается тебя и меня?.. Тут, по-моему, двойного смысла быть не может, и мы оба это понимаем.
— И какой же во всем этом основной смысл? — с усмешкой спросил Борис, сделав акцент на слове «основной».
— А основной смысл в том, что мы оба хотим друг друга, что так было всегда, все шесть лет, пока ты был женат на другой, а я замужем за другим. Я ведь всегда нравилась тебе, правда? Ты ведь хочешь меня?
— К сожалению, нет. — Он, уже не испытывая ни сомнений, ни угрызений совести, с силой отстранил ее от себя, почти толкнув к пестрому, обитому велюром дивану. — К сожалению для тебя. Потому что твое… страстное, — Борис скривился, — желание останется неудовлетворенным… И еще, я сильно подозреваю, что ты, подруга, все врешь. Что-то никогда я не замечал в тебе особого внимания к моей персоне.
Надя присела на журнальный столик, смахнув рукой на пол пустые пачки из-под димедрола, подвинула к себе пепельницу. Похлопала по карманам халата, видимо, в поисках сигарет. Сигарет не оказалось. Борис, у которого в кармане лежала пачка «Мальборо», и не подумал ей их предложить.
— Ты очень пожалеешь о том, что делаешь сейчас, — она продуманно изящным движением убрала со лба мокрые пряди и зло улыбнулась. — Причем пожалеешь очень скоро… Нет, это ни в коем случае не угроза, просто предсказание. И сегодня, и завтра рядом с тобой будет твоя скучная Полина. Такая же по-пионерски старательная и однообразная в постели, как в жизни. И рано или поздно ты завоешь от тоски, если еще не завыл… Ты просто боишься себе в этом признаться, Боря.
Он еще раз окинул взглядом комнату и оценил Надино искусство декоратора. Все здесь было продуманно-мрачно, просто идеально для того, чтобы создать иллюзию депрессии, нервного срыва, чуть ли не трагедии. Плотно задернутые шторы, стойкий запах сигарет в воздухе, опять же эта валерьянка, рюмка с остатками коньяка… И контрастом — ее округлые колени, откровенно выглядывающие из разреза халата…
— Вот что, — Борис похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли ключи от машины, — язык свой поганый, будь добра, не распускай. Тем более что свою семейную жизнь я с тобой обсуждать уж точно не собираюсь. А еще у меня к тебе совет: разбери все эти декорации, проветри помещение и спокойно дожидайся возвращения Олега. В этот раз я ему ничего не скажу, но если еще хоть раз повторится что-нибудь в этом духе…
— Не надо меня пугать, — она наморщила нос. — Я женщина взрослая и за свои поступки отвечаю, а вот ты… Впрочем, я надеюсь, что все еще изменится.
Он спокойно развернулся и направился к входной двери.
— Я на самом деле люблю тебя, Боря! — ударилось ему в спину. И он безошибочно почувствовал, что Надежда опять врет…
Второй день питерской командировки подходил к концу. За окнами гостиничного номера сгущались сумерки, а веки наливались тяжелой и мягкой дремотой. Олегу хотелось спать, и вид водочной бутылки, покрытой инеем, не будил в нем ничего, кроме усталого раздражения. Однако сосед по номеру, Герка Лопатин, наоборот, был полон энергии. Радостно потирая узкие ладони, он метался между холодильником и столиком и сооружал из имеющихся запасов все новые и новые закуски. Герка был женат. И супруга его, женщина положительная до мозга костей, чрезвычайно критично относилась к его невинному увлечению алкоголем.
«Ты — человек слабый и легко поддающийся влиянию! — часто цитировал ее Лопатин, строя при этом уморительно-важную физиономию. — Окружение у тебя сплошь богемное. А что такое богема, я, слава Богу, знаю — три года в Доме культуры отработала. Начнешь пить — и не закончишь никогда. Поэтому если увижу тебя пьяного или дома у нас кто-нибудь из твоих алкашей появится!..»
Обычно он не продолжал. В этом кульминационном месте рассказа «алкаши» из редакции, как правило, начинали сочувственно качать головами и приговаривать:
— Да-а… Несчастный ты мужик. Ну есть, конечно, жены-стервы, но чтобы вот так?
— Ленка не стерва! Она о моем здоровье заботится! — весело отвечал Герка. Да и много ли ему было нужно? Чтобы вот так пожалели, посочувствовали. И отправили на пару дней в командировку, где можно «оторваться», не опасаясь навлечь на себя гнев благоверной.
Лопатин командировки любил до самозабвения. А толстый рыжий Витя Шульман отправился с ними третьим, в основном из-за каких-то своих коммерческих интересов в Петербурге. Сейчас он возлежал на свободной кровати и вяло ковырял во рту деревянной зубочисткой.
— Мужики, ну что за ерунда?! — наконец не выдержал Герка. И радостное оживление на его лице мгновенно сменилось выражением почти детской обиды. — Что вы лежите, как два трупа? Давайте вставайте, будем веселиться и водку пьянствовать!
— Ох уж веселье! — Шульман скептически поджал губы. — Нажраться и свалиться! Я и так лежу, зачем мне подниматься?
— Но мы же завтра домой возвращаемся! Когда еще такой случай представится?
— Какой «такой» случай? Я, например, и дома выпить могу. Это у тебя проблемы… Вот если бы, к примеру, девочек в номер!..
Витя явно брякнул это просто так, ради красного словца. Но Герка неожиданно загорелся.
— А что? — он опустился на край кровати и задумчиво потер ладонью подбородок. — Почему бы и не девочек? По штуке на брата — у нас, конечно, бабок не хватит, а вот одну на всех можно, а?
Олег хмыкнул. На роль Казановы Лопатин не тянул. Да и вообще единственным, что он скрывал от Ленки, похоже, были эти командировочные пьянки. Тем смешнее выглядела сейчас эта его раскованная деловитость.
— Так! Герка совсем разошелся. — Олег рывком выпрямился и сел. — Может, связать его? Ты, Вить, как думаешь?
Тот неопределенно пожал плечами и улыбнулся. Зато на самого Лопатина эти слова не произвели ни малейшего впечатления. Казалось, он напряженно что-то обдумывает. Вполне можно было ожидать, что Герка разродится стратегическим планом поиска проституток, но он неожиданно просто махнул рукой и миролюбиво произнес:
— Ладно, мужики, фигня все это. Давайте просто пить!..
В конце концов, все трое подтянулись к столу. Выпили по стопочке, потом еще по одной. Хитрый Герка раскололся не раньше, чем они прикончили первую бутылку.
— Граждане, а вам по-прежнему мысль о девочках кажется глупой? Или как? — проговорил он, старательно пряча усмешку.
— Н-ну… — задумчиво протянул уже довольно пьяненький Шульман.
— Что «ну»? Что «ну»? Ты говори: «да» или «нет»?
— Я не знаю. Как Сергеев.
Виктор обернулся, ища у приятеля поддержки. Олег так толком и не понял, что же на самом деле хотел услышать от него Виктор. Да он и не особенно задумывался об этом. Просто представил себе на миг размытый силуэт с пышной копной светлых волос, возбуждающе округлыми бедрами и длинными, от ушей, ногами. Эта девушка не стала бы брезгливо отворачиваться от него в постели. Она прижалась бы к его груди жадным алым ртом, прикусила бы соски и скользнула умелыми пальчиками вниз по животу.