Толпа наконец успокаивается. Кто-то плюет под ноги. Часть уходят. Двое из них и меня увести пытаются.
— Отстаньте. Я проверю он хоть живой. Уголовку захотели? Дебилы малолетние.
— Мы за углом тебя ждем, — кивает один из.
Я их имена вообще не запоминаю. Да и надо мне оно. Друзей у меня здесь нет. И быть не может. Впрочем, как и врагов. Связываться со мной тоже никто не решится. Не того поля ягодка. Кроме одного наглого придурка.
Ближе к нему подхожу, присаживаюсь.
— Ты как? Двигаться можешь?
Лицо парня все в крови. Даже страшно предположить, что там у него под одеждой. Синяки да ссадины. Если так, то считай повезло. Считай легко отделался. Били его не жалея.
— Хорошо меня твои церберы отделали, — кровь выплевывает, морщится.
— Больно?
Руку зачем-то тяну. К щеке его прикладываю. А он замирает. В глаза мои смотрит. Гипнотизирует.
— Ты мое несчастье, — улыбается тихо.
И я тоже замираю. Словно момент спугнуть боюсь. Словно он значит что-то. Мгновение это мимолетное. Где он и я на заднем дворе колледжа за служебными постройками.
— Ты совсем отбитый, — шепчу почему-то, — они тебя чуть не прихлопнули! Зачем вообще полез?
Сама не замечаю, как рукой его глажу. Пальцами по гладкой щеке скольжу. У него что даже щетина еще не растет. Совсем мальчишка. Глупый, вздорный, в душу мне запавший.
— Нечего было тебя лапать!
Хмурится и ладонь мою перехватывает. К губам тянет. Вжимает. Глубокий вдох делает. Воздух с такой силой втягивает, что даже пальцам щекотно становится. А я сижу не в силах пошевелится. Этот невинный жест кажется развязнее, чем если бы он мне прямо здесь и сейчас в трусики залез.
Надо бы руку выдернуть. А сил нет. Он их все из меня словно высосал. Вытянул. Так же, как и воздух вокруг ладони.
Странно, но даже кровь его не пугает. Не вызывает отвращения. Скорее наоборот. Прилив жалости. Порыв за аптечкой сбегать. Поухаживать за ним. Что мне совсем не свойственно. Он же отброс здесь. Изгой, которого все стороной обходят. Вот и я должна.
— У тебя такая нежная кожа, принцесса!
Последнее слово тянет и в глаза смотреть продолжает. А у меня под ложечкой сладко сосет. Морок и туман вокруг. Реальность размывается. И только он ярким четким пятном как центр всего.
Руку наконец выдергиваю. Терпеть дальше просто невозможно. Он странно на меня влияет.
— Кажется ты живой, — встаю и грязь с коленок отряхиваю, — больше так не делай, ладно? А то людям неприятности доставляешь.
Уже уйти собираюсь, как он за грудь хватается и стонать начинает. Подлетаю обратно быстрее ветра. И снова на коленки перед ним плюхаюсь. Даже не думаю, что колготки тонкие порву. Щупать начинаю.
— Что такое? Где болит?
— Здесь, — он в самый центр тычет, — послушай.
Я на автомате наклоняюсь, а он свою ладонь на мои волосы кладет и рывком к груди прижимает. К тому самому месту, где сердце бьется. Прислушиваюсь, пытаясь разобрать что-то. Не сопротивляюсь даже. Вдруг и правда этот болван тут помрет.
— Стучит? — спрашивает.
— Стучит, — киваю.
— А так?
Чувствую, как его руки по моей спине скользят. Прямо к короткой юбке подбираются. И сердце в груди бешенный темп набирает. Его сердце. Мое…
— Стучит? — снова спрашивает.
— Стучит, — шумно сглатываю.
Его пальцы уже на моем бедре. Скользят мягко по тонкому капрону. Подушечками своими шершавыми царапают. У него руки как наждачная бумага. Словно он целый день ими грязную работу выполняет.
Дергаюсь снова. Пока ситуация далеко не зашла. Пока он… Но парень останавливается. Меня выпускает.
— Поможешь встать, принцесса?
Ведет себя так, будто ничего и не случилось. Будто не было этого секундного помешательства, когда он мне под юбку пытался залезть. Только дышит тяжело. Словно после бега быстрого.
— Только больше без глупостей, — сразу предупреждаю, — а то брошу помирать тут.
— Договорились.
Помогаю ему подняться.
— Куда? В медпункт тебя отвести?
— Не надо, — головой мотает, на мое плечо опираясь и на одну ногу не наступая, сломали что ли? — К парковке отведи. Меня заберут там.
Чувствуя, как за нами следуют незримыми тенями, пока идем по двору. Слежка эта бесит дико. Но все лучше, чем два профессиональных амбала рядом. Или даже один.
— Телефон можешь из кармана достать. Он в брюках.
Опять возмутиться пытаюсь. Но язык прикусываю. Вдруг у него и правда нога сломана. Все-таки пострадал он из-за меня. Хотя и виноват сам, что полез. Хватило ума тягаться с такими громилами.
В брюки к нему лезу и вспыхиваю до кончиков волос. Почему карманы то такие глубокие. Рукой шарить приходится, чтобы телефон прихватить. А он глаза, как назло, прикрывает. К волосам моим склоняется и шепчет.