Она вдруг умолкла, поражаясь собственным словам.
— С прекрасного лица? — повторил Джейк с усмешкой, стараясь скрыть удовольствие. — К мужчине этот эпитет не слишком подходит.
Энжел смотрела на него широко раскрытыми глазами, как человек, потрясенный до глубины души.
— Что случилось? — спросил он, приближаясь.
— Живопись… — тихо сказала она. — Мне кажется, я умею рисовать…
— Рисовать? В смысле, по-настоящему? Пейзажи, портреты?
— Именно так!
Ее пальцы взлетели к его лицу, легли на скулы, потом скользнули на виски, проследили линию носа с горбинкой и изгиб губ. Отдавшись изучению контуров его лица, девушка не обратила внимания на то, что Джейк затаил дыхание, боясь ее спугнуть.
— Да, я умею рисовать! — повторила девушка скорее для себя, чем для него, и в ее зеленых глазах снова вспыхнула надежда.
— Идемте! — вдруг воскликнул Джейк, схватил ее за руку и потянул в дом.
— Куда? — удивилась Энжел, ускоряя шаг, чтобы поспеть за ним.
Не отвечая, он привел ее в жилую комнату, прошел к письменному столу, открыл один ящик, потом другой, чего-то ища, и повернулся к девушке с карандашом в одной руке и блокнотом в другой.
Сунув их ей в руки, он отвел ее к креслу, слегка толкнул, заставив сесть, и приказал:
— Ну а теперь рисуйте!
Несколько мгновений Энжел смотрела на него в недоумении, прижимая к груди карандаш и блокнот.
— «Рисуйте»! А если я не умею? Если выдаю желаемое за действительное?
— Тогда мы оба будем это знать. Если не попробуете, так и будете терзаться сомнениями.
Энжел понимала, что Джейк прав.
— Что рисовать? — спросила она, волнуясь.
— Ну хотя бы меня, — предложил Джейк и подмигнул. — Мои потрясающие скулы.
— Ладно, — решительно произнесла девушка. — Сядьте и не шевелитесь.
Он опустился в кресло и замер в неподвижности. Энжел открыла блокнот, вытерла повлажневшие ладони о брюки и нацелилась кончиком карандаша на бумагу. Первые штрихи вышли неуверенными, дрожащими, но вскоре дело пошло. Поглощенная работой, девушка не замечала, что ее рука так и летает над блокнотом. Брови ее были сосредоточенно сдвинуты, а взгляд летал взад-вперед между лицом Джейка и листком, где рождался портрет. Не нужно было заглядывать ей через плечо, чтобы убедиться, что результат есть и что он неплох. Ее движения были наметанными, привычными.
Наконец Энжел откинулась в кресле, не отводя взгляда от готового наброска.
— Ну так что? — нетерпеливо осведомился Джейк. — Умеете вы рисовать или нет?
Не говоря ни слова, она протянула ему блокнот. Джейк, в свою очередь, долго не мог оторвать глаз от рисунка. Наконец он поднял взгляд на девушку.
— О да! — заключил он с глубокой убежденностью. — Вы умеете набросать портрет.
При этом он подумал: какая недооценка! Энжел была настоящим художником. На листке блокнота было то самое лицо, которое он каждый день видел в зеркале, бреясь по утрам. При поразительном сходстве с оригиналом это явно было творение мастера, способного передать также и свое отношение к человеку, свое видение его характера, и оно было, без сомнения, довольно лестным.
— Вот мы уже кое-что и знаем о вас. Вы горожанка и художница.
— Потрясающе! — с горькой иронией воскликнула девушка, и ее радостное оживление угасло. — В Америке тысячи городов, и в каждом из них сотни художников.
Он подавил желание привлечь ее к себе и ободряюще обнять.
— Это так, но существуют еще отпечатки пальцев и фотографии, что весьма облегчает поиски. Не тревожьтесь, мы обязательно выясним, кто вы и откуда.
— Ну, раз вы так утверждаете…
— Да, утверждаю, — подтвердил он, украдкой разглядывая лицо Энжел.
Пока она рисовала, на щеках ее пылал румянец лихорадочного волнения, теперь же он померк, оставив лицо болезненно-бледным, с темными кругами вокруг глаз.
— Вам нужно выспаться, — сказал Джейк, беря ее за руку и заставляя подняться. — Предоставьте мне беспокоиться о будущем.
Энжел кивнула, слабо улыбнувшись. Со стороны ее покровителя было очень любезно взять на себя хлопоты по устройству ее судьбы. Она безропотно приняла в качестве ночной сорочки длинную белую майку, заглянула в ванную, что находилась напротив ее спальни, и наконец забралась в постель. От усталости сон сморил ее мгновенно.
Иное дело Джейк. Он проверил лошадей в загоне, прикрыл ворота и примерно час после этого мерил шагами веранду, отчаянно сожалея о том, что бросил курить. Его сильное и здоровое тело желало не отдыха, а близости, и в конце концов пришлось принять ледяной душ, чтобы остудить желание. Но когда Джейк улегся, устав от борьбы с самим собой, он не мог думать ни о чем, кроме того, что Энжел совсем рядом, и лишь тонкая перегородка отделяет их друг от друга.