С того дня в коридоре, всегда обширном и просторном, прямо возле двери, поселились чемоданы. Множество сумок и коробок, которые увеличивались с каждым днём. Напрасно Адель просыпалась каждое утро с мыслями, что идеи родителей об отъезде ей только приснились. К тому же, по дому стали ходить разговоры о том, чтобы в скором времени отдавать Адель в школу. Даже само слово страшило её. Мало ей этого гнусного переезда в город! Но вот день отъезда настал. Адель села в машину, мечтая остановить время или вернуть его назад. «Только бы это был сон! – повторяла она про себя всю дорогу. – Пускай я сейчас проснусь дома, при ярком солнечном свете, и ничего этого не будет!» Она задремала было, влекомая тихим гулом машины, а, когда та остановилась, резко открыла глаза, вставая с места. Пред нею снова был её летний домик, и Оливер встречал у порога, и няня ругала её за то, что она вновь пропустила завтрак… Видение рассеялось, и дождь, нещадно барабанящий по стёклам, предстал глазам её. Адель, держа в руках свои вещи, вылезла и заметила высокий дом, совсем не похожий на тот, в каковом жили они раньше.
– Теперь это будет не только наш дом, Адель, – говорила ей мама, ведя её за руку. – У нас будут здесь соседи. Много соседей. А мы будем жить в отдельной квартире, которая будет только наша.
– А она большая?
– Не такая большая, как наш прежний дом.
– А соседи у нас будут такие же, как раньше?
– Они будут похожи на них, но у них будут собственные квартиры.
– А дядя Райан будет жить с нами?
Мама остановилась, и Адель тоже. Тяжёлая дверь подъезда захлопнулась за ними.
– Ты скучаешь по нему?
– Нет, ему совсем не интересно играть со мной, – обиженно ответила Адель.
– Ты не права, милая. Он был очень рад тебя видеть.
Адель ничего больше не сказала, продолжая проходить лестницы – одну за другой.
С тех самых пор, дни, каковые не приходилось ей отсчитывать, оттого, что они итак были наполнены веселием и беззаботностью, теперь совсем полились непрерывной хмурой чередой и даже совсем скоро стали казаться ей одинаковыми. Учителя, правда, к ней больше не приходили, и попросить у кого–либо вымыть посуду, приготовить завтрак, либо одеться (так раньше было с няней) она не могла, но и ворчать ныне на неё также было некому, что–де она рано проснулась и может перебудить весь дом. Впрочем, Адель недолго радовалась празднику тому. Теперь ей даже казалось, что с няней дни выглядели куда веселее и менее однообразно.
Осень совсем не радовала её. Вместо обещанных красок, о которых говорила ей мама, Адель видела лишь дожди за окнами каждый день. Изредка, правда, они с нею выходили по вечерам дышать вкусным вечерним воздухом – пахло так, как обычно пахнет после дождя. Отец её, не перестававший быть неприступным ни на мгновение, снова отстранился. Когда ехали они в машине, и он сидел на переднем сиденье, она полулежала на кресле своём позади него и, пока теребила полы повешенной на спинку его кресла куртки, ощущала запах её, он отчего–то казался ей совершенно родным и приятным, что на какое–то время заставило её задуматься, что ныне он станет куда ближе к ним с матерью. Однако такового не произошло. Он по–прежнему был весь день в делах в своём новом кабинете. Девочка почти не видела папу и всё надеялась, что вскоре вновь настанет то прекрасное время, когда они все поедут в их летний домик.
Адель больше времени стала проводить с мамой, и это было одновременно и странно, и чудесно. Всегда такая загадочная для неё – но при этом без тех холода и отрешённости, которые она ощущала от отца, эта женщина вдруг преобразилась пред нею и стала самым родным на свете человеком. И если раньше с мучившими её вопросами она обращалась к книгам, а с просьбами застегнуть платье или расчесать волосы – к няне, то теперь во всём этом ей стала помогать мама. И Адель вдруг обнаружила, что самое прекрасное в жизни – замечать улыбку на лице этой женщины. Мечтать стать взрослой, чтобы быть похожей на неё. А особенно непередаваемо приятное чувство появлялось, когда она прижимала её своими тёплыми руками к своей груди, и Адель замирала, слыша её сердце и пытаясь сосчитать удары. Утром они обычно вместе сидели за завтраком и оживлённо разговаривали. Адель с интересом наблюдала, как мама готовит еду и приносит тарелки на стол и порой пыталась ей помогать. Всегда такая незнакомая и далёкая, она стала для девочки теперь близким другом. Адель и сама чувствовала, что никто не может ей её заменить.
Когда она читала книги, мама часто заглядывала к ней, и они погружались в неизведанные книжные миры вместе. А по вечерам мать читала ей сама. Сидела у её кровати и под свет ночника уводила Адель в сказку. В сны, которые запомнятся ей своими цветами и запахами, своими фантазиями и чудесами.