На это он не нашёлся, что ответить, но стал привозить дочери книги с картинками. Всё же даже стальной и неприступный отец был слаб пред её мамой! От этого обрадованная Адель окончательно забросила сундучок, подаренный ей дядей Райаном, чтобы приняться за книжки с картинками, что привозил ей папа.
В днях, полных домашних забот, помощи матери, одиноких прогулок и мечтаний о предстоящем переезде, Адель совершенно позабыла о своём дне рождении. Она вспомнила о нём лишь, когда мать в один день ей сказала, что они с отцом готовят ей замечательный подарок. Адель, и без того обрадованная выздоровлением мамы и множеством новых книг, которые ей еженедельно привозил отец, чуть совсем не потеряла голову от счастья. Подарком, о каковом она так давно мечтала, могло оказаться только одно – их предстоящий переезд и долгожданная встреча с Оливером.
Сны Адель переменились. После одной такой ночи, почти не отличая сновидение от реальности, девочка проснулась утром, разбуженная тёплыми и приветливыми лучами солнца. Она, конечно, скоро осознала, что всё увиденное было сном, но именно сегодня, знала она, этот сон должен был сбыться. Адель с улыбкой побежала в комнату к матери и остановилась прямо у порога, точно оглушённая чем–то. Мама лежала на кровати и, по всему видимому, спала. Адель не придала бы этому никакого значения, если бы не сидящий рядом отец, чьё лицо казалось сейчас Адель много мягче и грустнее обыкновенного. Слёзы одна за другой катились по его бледным щекам.
Пролог III
Отец сказал, что мама крепко уснула и проснётся ещё нескоро. Адель не поверила ему. Оливер уже когда–то рассказывал про сиё состояние у людей. «У моей бабушки было такое, – говорил он. – Все думали, что она просто спит, но на самом деле её уже не было с нами. Знаешь, как это бывает? Когда я тронул её, она совсем не дышала. Совершенно не двигалась. У неё были очень холодные руки. Даже вода не бывает такой ледяной. Мне казалось, что они каменные. Это так страшно, когда люди превращаются в камень».
В камень. Адель ужаснулась, смотря на папу, как на незнакомого человека. Её папа никогда не плакал. Адель, сама не в силах сдерживать чувства, убежала в свою комнату и едва ли собиралась выйти оттуда до конца сего дня.
Адель не могла поверить, что мама уснула навсегда. «Даже по сказкам известно, что принцы всегда спасают спящих принцесс», – попыталась здраво рассуждать сама с собой Адель, в глубине души коря при этом отца, что он оказался ненастоящим принцем, способным разбудить мать. Она никогда не была близка с мамой, но всё изменили эти последние четыре месяца. Не умея совладать со своими чувствами, она каждую ночь плакала в подушку.
Едва увидев спящую мать в гостиной, Адель выбежала на улицу и, несмотря на все уговоры отца, не возвратилась до вечера. Девочке не дано было увидеть, как тело, час окоченения которого уже миновал, и оно вновь размякло, увозили, как чувствовал себя при этом отец, как волновался он за маленькую дочь, каковой пришлось узреть свою мать, не попрощавшись с нею. Мысленно именно его обвиняла она в смерти её. Именно его начала сторониться после того дня, не пуская ни одной слезы, но и не решаясь ни разу заговорить с ним, хотя сам Крис каждый раз пытался вывести дочь на беседу.
Жизнь Адель снова превратилась в муку. День рождения казался ей самым ужасным за всю её маленькую жизнь. Да они с отцом его особо и не праздновали. Ей казалось бессмысленным всё, что в прежние праздники вызвало бы улыбку – то, как старательно отец возился с приготовлениями всей её маленькой комнаты, как долгое время простаивал у плиты в попытке испечь стоящий торт для дочери, как нелепо несколько раз подряд обжёг руки о спички – теперь Адель казалось, что он делает это всё нарочно, и в ней впервые за всю её жизнь проснулось незнакомое ей чувство. Но если прежде что–то новое в ней пугало её, то теперь она отнеслась к этому ощущению спокойно и полностью подалась раздражению. Сжимая руки в кулачки, она долгим взглядом смотрела на отца, выражение лица которого в конец приобрело беспокойные черты, а затем прикрыла глаза. Только Адель загадала желание и задула свечи, отец заговорил с ней.
– Я принял решение, Адель, – начал он, и девочка поняла, что разговор предстоит серьёзный, и более от него она не увильнёт. Она сосредоточенно посмотрела прямо в глаза отцу, и в первое мгновение он даже отстранился от дочери, совершенно не ожидая такого холодного спокойствия и проницательности в одном маленьком детском личике.
Адель глядела на него, не моргая, будто в силах была оценить состояние его после смерти жены. Хотя за последние дни его лицо заметно осунулось, а волосы приобрели несвойственную им до этого взъерошенность, теперь он стал понемногу, кажется, приходить в себя, и казался таким же статным, как и раньше.