– Знаешь, мы могли бы встретиться. Как–нибудь. Тем более, в одной школе учимся. Знаешь, ты приходи на стадион после занятий. Я там почти всегда бываю.
Адель кивнула. Глубокие голубые глаза промелькнули мимо неё и унеслись в конец коридора, оставляя после себя лишь слабые отголоски слов, эхо фраз, только что брошенных на ветер. Не напрасно ли? Искренне ли?
А после урока, когда они шли, рука под руку, с неизменной подругою её Оливией, Адель пыталась понять происшедшее с нею сим утром чудесное событие, а Оливия допытывалась, что же толком произошло.
– А ты, что же, совсем ничего ему не ответила? – укоряющим тоном спрашивала она, перебивая в свойственной ей манере по ходу рассказа подругу. Адель лишь качнула головою. Ей уже и самой было немного стыдно, но она знала, что в тот самый момент ничего не могла с собою поделать. Чувство робости переросло во что–то большее, с чем Адель не смогла совладать. Она признавалась себе, что не могла ни шелохнуться на глазах у Оливера, ни нормально вздохнуть. При воспоминании о том сердце Адель с новой силою начинало колотиться, как если бы девочка пробежала много кругов вокруг школы.
– Когда в последний раз, ты говоришь, вы виделись? – спросила Оливия и очень удивилась, что то было два года тому назад.
Адель не привыкла делиться своими переживаниями с другими. Даже когда–то давно она ни родителям, ни даже Оливеру ни слова не сказала о препираниях меж нею и няней и о частых наказаниях со стороны первых её учителей. Однако ныне она знала наверняка человека, каковому могла бы без промедления довериться, и таковой была Оливия.
– Мы дали друг другу обещание, – начала она. – Вечно помнить друг друга. И обменялись кольцами.
Оливия слушала её внимательно и даже не стала на сей раз перебивать её, а после, когда Адель закончила, отдышалась и взглянула на подругу своими большими синими глазами, с некоторой усмешкою произнесла:
– Кажется, кто–то здесь влюбился.
Адель оторопело взглянула на неё. Краска прилила к лицу её, и даже ежели бы она пыталась теперь спорить, это едва ли вышло бы убедительно. Подруга, между тем, продолжала:
– А насчёт колец надо всё разъяснить. Если вы обещали такое друг другу, то это точно неспроста. Главное – не спешить. Подожди неделю, а потом, если вдруг снова не встретитесь в школе, тогда уж сходи на стадион. Я думаю, если его обещания были искренними, он будет тебя ждать.
Адель улыбнулась. Она едва ли помнила, как шла в тот день из школы домой – знала лишь, что очень спешила, дабы выполнить пришедшую ей в голову затею. Только успев скинуть с себя ботинки, она вбежала в комнату свою и нашла маленькую шкатулку, обитую внутри мягкой тканью, из каковой осторожно вытащила маленькое засохшее колечко из одуванчиков, принимаясь любоваться им. Когда–то оно могло налезть ей на указательный палец. В эту ночь Адель спала так крепко и сладко, как не спала уже давно. Когда–то загаданное желание, по мнению её, начинало теперь исполняться.
После совета Оливии дни её в школе превратились в одно сплошное тягостное ожидание того момента, когда она вновь сможет увидеть Оливера, и, пускай она и пыталась забываться всё то время в учёбе и работе по дому, выходило сиё у неё из рук вон плохо – скорее, она больше страдала, нежели поистине делала что–то. Сколько уже раз за время то на уроках она раздумывала вовсе не об учёбе, как бы стыдно после ей самой за то ни было, а только лишь об одном предмете, каковой, так внезапно возникнув снова в жизни её, заполонил полностью все мысли её. Она честно старалась слушать, что говорит учитель, и даже впитывать в себя каждую фразу его, но разве угодят девическому сердцу в таковые минуты какие–то тягостные слова учёбы? Едва ли.
Однако же день вероятной встречи–таки наступил, и даже к нему Адель готовилась как к некоему празднику. Она слишком долго даже для себя самой собиралась в школу, несколько раз возвращалась к шкатулке с кольцом, рассматривая его с разных сторон, размышляя, стоит ли взять его в школу с собой… Однако при более внимательном наблюдении девочка осознала, что цветок давно уже стал гербарием. Оставалось лишь надеяться, что чувства Оливера не претерпели ту же участь. Она затрепетала, услышав звонок с последнего урока, едва не задрожав, при том при всём, всем телом. Оливия нагнала её на выходе из школы – Адель так задумалась, что даже забыла подождать подругу.
Покуда они шли, Оливия продолжала о чём–то говорить, не останавливаясь ни на мгновение даже для того, чтобы отдышаться. У Адель выдался непростой день, и ей куда приятнее было бы провести его остаток в одиночестве и собственных мыслях. Однако ей и в голову не приходило, сколь сильно в ту самую секунду подруга волнуется за неё и непрерывными разговорами своими лишь пытается, как умеет, успокоить её самое. Тем временем, школьный стадион уже виднелся за воротами, и его почти полностью заполонили школьники. Это было время, когда там собиралось больше всего народу – более, чем за весь учебный день. После уроков лидеры и молодые люди, имевшие особый успех у всех школьниц, собирались здесь поиграть и потренироваться перед предстоящими играми; а поклонницы их – дабы полюбоваться теми, кого боготворили. Гомон и крики слышались ещё издали, но Адель не поддалась той суматохе, которая обычно охватывает людей в подобных местах при большом скоплении людей. Вместе с Оливией они сели на лавочку. Адель наблюдала за собраниями, которые состояли, в большинстве своём, из старшеклассников. Взрослые высокие ребята и прекрасные девушки, которые могли носить любую одежду в школе, и на каковых Адель каждый раз смотрела с некоей завистью, ибо тоже страстно мечтала поскорее стать такой же. При всей её любви к новым знаниям, Адель не нравилась школа: её угнетали не учителя и уроки, и не ученики, среди которых у неё почти не было друзей, а недостаток времени. Школа, по мнению её, отнимала у неё целые часы жизни. Кроме, разве что, получения знаний, Адель не понимала, почему отец отдал её сюда. «Я бы спокойно проводила время одна дома», – думала она. А мимо всё так и проносились разноцветные футболки. Только Оливера среди них не было. Адель поднялась и направилась было в сторону выхода со стадиона, но подругу вовремя остановила Оливия, всё это время пребывавшая вместе с нею.