– Смотри!
Девочки вместе обернулись. Зрители на трибуне в это самое время начали аплодировать, потому что незапланированная игра началась. Адель никогда прежде не доводилось наблюдать ничего подобного. Для неё в принципе скопление народу было удивительно. Единственным смутным образом о большой толпе, оставшимся в её голове, были похороны матери, в которые она поняла лишь то, что множество людей в чёрном стояли поодаль и, склонив головы в знак какого–то негласного принятия, молчали, пока её мать закапывали в землю несколько людей. Вших–вших. Вших–вших. Слышался только звон лопат о песок посреди этой всеобщей тишины, в которой никто не то что не мог – не пытался ничего сделать. Она помнила, как крепко отец сжимал её руку, а ей самой казалось, что ещё немного, и она бросится под эти лопаты в тёмную яму.
Но воспоминания сии девочка всегда всеми силами отгоняла от себя, и сознание её отказывалось ассоциировать большую толпу с ними, так что, по мнению Адель, никогда до сих пор не доводилось ей видеть столько людей в одном месте. Да и игра, в которую они играли, совсем не походила на то, что она когда–либо могла она наблюдать в короткой жизни своей. Несколько мальчишек в этот самый момент пробежали круги по стадиону, гоняя перед собой руками мяч, затем бросились вдогонку за одним–единственным игроком, и в итоге именно ему удалось забить мяч в кольцо. Толпа на трибуне зааплодировала, а Адель увидела, как чемпион в белой футболке с цифрой на спине, встречаемый овациями учеников, обменялся рукопожатиями с несколькими взрослыми ребятами. Сомнений больше быть не могло, и от того лишь одного сердце Адель пропустило несколько ударов. Мальчиком, забившим мяч в кольцо, оказался светловолосый Оливер. Ученики почти сразу же окружили его, и даже издали слышались поздравления и смех, и Адель, несмотря на все уверения Оливии, резко развернулась, собираясь–таки зашагать прочь со стадиона.
– Адель! – вдруг услышала она крик. Чья–то рука остановила её за плечо, и девочка обернулась. Пред нею стоял Оливер и улыбался. – Как хорошо, что ты наконец–таки пришла!
Адель была не в силах сдержать чувств своих, хотя всего мгновение назад начинала беспричинно сердиться на друга детства.
– Привет, Оливер! – сама не зная почему, она не могла отдышаться от радости, а сердце бешено заколотилось в её груди.
– Мы так долго не виделись! Адель, ты так изменилась… – Оливер обвёл её взглядом, будто бы оценивая. Она постаралась повторить взгляд его и также увидела в нём что–то совершенно новое и даже до беглого страха незнакомое. То было не только в чертах его лица – это было и понятно, ведь он подрос и изменился, но и в его поведении. Он улыбнулся нескольким выходящим со стадиона девочкам, и Адель заметила, как вместе с ними удаляется и Оливия. Стадион, где только что бушевала толпа, пустел. Они остались одни.
– И ты тоже, Оливер.
Они сели на лавочку. Адель вдруг для себя осознала, что говорить с ним ей более не страшно. Прошлой неловкости, каковую она помнила с того красочного лета, совсем не было, и точно также не было и чувства у неё, точно не виделись они столь долгое время. Едва ли теперь припомнить могла она, будто что–либо: и голубые глаза его, и сияющие на солнце светлые волосы – вдруг изменилось в нём за то время, на каковое жизнь разлучила их. Он всё также любил рассказывать преинтересные и забавные истории и улыбался, когда замечал улыбку Адель. Правда, у него появилась странная и не совсем понятная ей привычка – ерошить волосы и отбрасывать чёлку назад, но впрочем, уже в последующие минуты общения с ним она привыкла и к этому.