– Почему вы не приехали прошлым летом? Я ждал тебя весь месяц!
– Похоже, у родителей что–то случилось. Они не посвящают меня, – Адель закусила губу, но всё–таки назвала отца «родителями». Долгожданное счастье было так близко к ней сейчас, что она решила умолчать о потере матери и оставить этот разговор на потом. К тому же, после прошедшей игры Оливер по–прежнему казался весёлым и восхищённым – стоит ли огорчать тогда его?– Я так понимаю, мы туда больше не приедем.
– Жалко, – Оливер опустил голову и стал рассматривать свои ботинки.
– А почему ты уехал тогда? – нарушила молчание Адель. – Ты ведь даже не попрощался со мной.
– Мы уехали ранним утром, – отвечал Оливер. – Готовиться к учёбе и ко всему прочему. На дворе была уж почти осень, а мы приезжаем каждое лето. Что обо мне, поведай лучше о себе!
Время летело незаметно. Едва ли Адель много интересного могла припомнить из жизни своей, но, коротая текущие по асфальту бледным лучом заката минуты, она вместе с другом детства вспоминала то, что когда–то объединяло их обоих. Временами, когда подробности были настолько откровенными, но оттого не менее приятными (как, например, их собственный шалаш из сухих веток или её собственные жалобы на зелёные мелкие груши), что Адель мнилось, никто не должен был узнать об них, она оглядывалась по сторонам, дабы убедиться, что поблизости совсем никого не осталось. Затем продолжала, краснея до самых ушей:
– Помнишь те кольца из одуванчиков?
– Ты ещё хранишь его? – ахнул Оливер. Адель смутилась, но кивнула. Сердце с каждой минутой, проведённой с ним, стучало о грудную клетку всё быстрее, и это было впервые для неё. Подобное она ощущала, когда отец впервые, в порыве нежности и переживания за мать, прижимал её к себе. Но даже тогда у неё не было чувства, будто она способна сделать в этом мире всё. – А я потерял своё. Но мы ведь всё равно будем друзьями, Адель! Мы встретились – значит, это уже предназначение судьбы!
Адель снова улыбнулась ему, меж тем, как Оливер вместо улыбок был занят повторным и довольно тщательным зашнуровыванием своих ботинок и поправлением и без того идеальной причёски. Вечер уже пополз по крышам домов, и дети стали собираться. Они покинули стадион в полном молчании, но Адель казалось, что они думают в тот момент об одном и том же. Сердце не переставало ёкать в её груди даже тогда, когда они проходили по знакомой дорожке, ведущей к её дому. Теперь Оливер знал, где она живёт и, замявшись, не глядя на неё, а на какие–то посторонние предметы, качался на пятках.
– Я рад, что ты пришла, – улыбнулся мальчик и протянул ей руку. Адель знала, что сей жест лишь в знак дружбы, но ей показалось, что он не хотел отпускать её долго. Слишком долго. И от этого в её сердце становилось ещё радостнее. – И обещай мне, что придёшь снова, – сказал он. Они распрощались. Адель, не любящая выплёскивать свои эмоции, какими бы они ни были, вернулась домой молча, но слабый румянец впервые за последнее время горел на её щеках. Она какое–то время мялась в коридоре, то ли снимая обувь, то ли избавляясь от верхней одежды, но это было слишком долго – много дольше, чем когда–либо. Кое–как, наконец, совладав с собой, она хотела уже было сесть за уроки, как вдруг заметила своего отца, полулежавшего в кресле. Такое замечала она за ним впервые, потому что едва ли когда–либо возвращалась домой поздно. Обыкновенный день, ежели это не был выходной, состоял из подъёма с первыми птицами, похода в школу, возвращения домой и уроков; здесь же всегда и ожидала дома она отца. Ныне же, в порыве впечатления от встречи с Оливером, да к тому же гонимая любопытством и внутренним страхом, она мышкой подкралась к отцу – осторожно, едва ступая, боясь маленьким шагом своим нарушить мерное дыхание его. Она с облегчением вздохнула, убедившись, что он в действительности спит, однако же это не утолило любопытство её по поводу, что могло послужить причиной таковой усталости его. Сослав причиной такового состоянии страшное слово «работа», о каковом слышала она, пожалуй, от каждого знакомого ей взрослого, она мысленно немного успокоилась, а после со словами «Папа, вставай» взяла его за руку и легонько потянула. Разбудить его вышло далеко не с первого раза.