Он продолжал делиться с ним, и Райан просто не смел его перебить, восхищаясь, покачивая головою, думая о том далёком крае, в котором никогда в жизни он не был. «Да и вряд ли, – приходило теперь ему в голову, – смогу я побывать хоть где–то отдалённее Великобритании». Он вспоминал свою поездку по стажировке в Америку как что–то нежданное и потрясшее его до глубины души ещё и потому, что знал наверняка – один бы он никогда не решился на подобное, ежели бы не мистер Хоггарт и его команда. А в первую очередь, разумеется, – мистер Брукс. И когда думал теперь он об тихой местности, названной Ламбертвиллль, где домики стояли на самом краю, возле воды, когда в сознании его снова и снова возникали картины стареньких ретро–машин, стоявших возле кирпичных заборов массивных домов, просторных улочек с движением для автомобилей в одну и другую сторону и частыми указателями и грифельными досками у магазинчиков – тогда не мог он всё прогнать из головы эту свою мысль о боязни. Он, разумеется, пересказал Мэтью и о своём путешествии, но отчего–то казалось ему, что друг его относится ко всему, что сейчас окружает его в том далёком краю, иначе, нежели сам Райан. А после, насытившись столь долгой беседою, они, как и в студенческие годы, прямо на крыльце гостиницы продолжили курить, при этом молча и даже не обмениваясь взглядами. «Всё–таки, что бы он ни говорил, – пришла мысль Райану в голову, – как бы ни нравилась ему другая страна, но он тоскует по родине. Скучает по Англии столь же сильно, сколь и все мы, британцы – когда покидаем её». Напоследок Мэтью сказал только, что они обязаны встретиться ещё раз – теперь у них обоих, по сути, нет стажировок с той лишь разницей, что отпуск Мэтью продлится не больше недели, а Райана – неизвестно сколько времени.
Когда же Райан вернулся к себе в номер, мысли его заполняла лишь одна идея, закравшаяся к нему так внезапно, как Мэт и подумать не мог – если быть точнее, обратными его доводами. В номере горел свет, но повсюду было тихо. Снимая пальто, Райан извинялся перед Зои; просил прощения за то, что так сильно задержался и заставил её ждать; надеялся, что она не злится; уверял, что у них будет ещё весь последующий день, да и следующий за ним – тоже.
– Ты знаешь… – он остановился на мгновение в прихожей перед зеркалом, не зная, снимать ему галстук или не стоит, но в результате только лишь нервно потёр шею рукою. – Я несколько раз был с девушкою в Нью–Йорке. Я её почти не знаю, да мне и не хотелось особенно узнавать её ближе. Но как–то так получилось, что у нас с ней закрутилось, даже не один раз. Теперь всё кончено. У нас всё кончено. Как и со всеми подобными «случайностями». Это всё было до тебя, Зои, и каждая так была похожа на предыдущую, что я практически не различал их. Пока не встретил тебя, понимаешь? Я не то, что не могу сравнивать тебя со всеми ними – я не смею делать этого. Это было бы просто оскорблением для тебя! – он легонько потёр виски пальцами рук и выдохнул. Он знал, как сильно, должно быть, она сейчас злится на него и мог простить ей всё, что угодно. Она могла разбросать все вещи по комнате, накричать на него, сильно вспылить и даже уйти – он ожидал всего этого, а потому, совершенно недвижим, стоял всё также перед зеркалом в прихожей, не смея даже вызволить свой взгляд из–за рук, чтобы увидеть происходящее. Впервые в жизни нашёл он девушку, с которой в действительности хотел быть, но мог сейчас по глупости потерять. Однако, несмотря на все его ожидания, она не произнесла ни слова. Он решил было, что она ушла молча, собрав все свои вещи – но не услышал ни шороха. Даже ни единого её вздоха – вот, как, вероятно, обиделась она на него!
– Зои? – он отнял руки от лица, совершенно покрасневшего уже от переживаний. – Зои? – вновь произнёс он в темноту и, стараясь быть тихим, прошёл в спальню. Он решил, что она лежит и плачет на кровати, хотя это было совершенно ей не свойственно, но услышал лишь её мерное дыхание и, наклонившись к ней, робко поцеловал в щёку. Она не ощутила ничего и даже не перевернулась – она давно уже видела свои сны, так что слишком глубоко была погружена в них. Он наклонился ещё ниже к ней, мягко тронув рукою её гладкие отросшие волосы, завёл одну прядку за ухо. От того, что она ничего не слышала, уверенность выполнить задуманное им лишь возросла. За окнами уже виднелся рассвет, а он, оказывается, провёл всю ночь, в которую мог пробыть с любимой девушкой, с лучшим другом!