Райан всегда восхищался мистером Руфисом. На его лекции он ходил с большим удовольствием и даже после бессонных ночей кино не пропускал их. Мистер Руфис рассказывал потрясающе. Ясно, интересно, и, что было вначале большим изумлением для Райана, даже если его не слушать, всё равно в какой–то момент мистер Руфис начнёт дискуссию на такую тему, которая будет интересна всей аудитории. И уж тогда никуда не денешься. Райан с улыбкой взглянул на свой сценарий.
– Но ваша работа, мягко говоря, не заслуживает кинематографа. С таким произведением вам, молодой человек, нужно было в писатели идти. Таких, как вы, ждут вон там, – с этими словами он указал на здание через дорогу. Литературный университет. Его всегда упоминают одногруппники, когда хотят показать, что поступили туда, куда следует, а писательское дело – не их профессия, да к тому же не самая стоящая. – Но, впрочем, это ваше дело, так ведь? – добавил мужчина поникшему головой юноше. Мистер Руфис отдал листки Райану, поднялся и похлопал его по плечу. – Вам нужно совершенствоваться. Это мой вам совет.
– Благодарю, – произнёс Райан, отрешённо смотря на листки. Сердце его, только что лихорадочно танцевавшее в груди, сейчас ушло в пятки. О, сколько ему хотелось рассказать в тот самый момент! Сколько примеров об употреблении Пути героя в фильмах он вычитал и сколько нашёл сам! Сколько съёмочных фишек он узнал за этот семестр! Сколько надежд и идей копилось в его голове с того самого дня, когда он вместо «мама» и «папа» впервые в жизни сказал «кино»! Райан пытался успокаивать себя известной пословицей, что то, что нажито легко, будет и легко прожито, однако же едва ли это теперь помогало.
Мистер же Руфис, как ни странно, ещё не собирался уходить.
– Это ваше? – спросил он, поднимая книгу, лежавшую рядом с Райаном. Тот кивнул, даже не обернувшись. – «Кино без сюжета», – негромко сказал преподаватель, а затем посмотрел на юношу. – Для своего возраста вы неплохо начинаете, – сказал он, отдавая Райану книгу и снова легко хлопая его по плечу. – Желаю вам удачи.
Райан остался молча сидеть на ступеньках, смотря вслед уходящему преподавателю. В голове начинали рушиться будущие планы, и только кино могло вновь спасти и мотивировать его.
II.
Адель на цыпочках выбежала из квартиры и прикрыла за собой дверь. Отец ещё спит, но утро ждать девочку не будет – Адель это знала наверняка. Оливер заметил её, как только она выбежала в освещённый ярким солнцем двор. Волосы её в свете зарождающегося дня как–то по–особенному сияли – длинные, совершенно золотистые. И вся она – включая и то и дело мелькавшую на лице улыбку, и дивные розовые щёчки с ямочками, светилась счастьем и той детской простотой и искренностью, которые в городе мало встретишь даже у детей. Он уже и забыл, что это такое – когда девочка задорно смеётся, когда перебирает хрупкими ножками по ступенькам, спеша к нему. Это была Адель, какой он запомнил себе её. Оливер отбежал от других ребят и подошёл к ней.
– Наконец–то, Адель! Пошли, кое–что покажу!
Воспоминания о когда–то ушедшем лете давно размылись в мыслях у Адель. Она просто была счастлива – может, где–то и немного наивно, но она не думала об этом. Окончив уже второй год в школе, Адель изумилась тому, как быстро летит время. До этого она не задумывалась о том, что один день может сменять другой, а время – проходить. До определённого момента ей казалось, что жизнь бесконечна, и каждый день она будет преподносить тебе одно и то же. Солнце, лето, тёплые вечера у костра с Оливером и его друзьями по соседству. Что она каждый раз будет просыпаться чуть ли не с рассветом и из–за невозможности отпереть входную дверь, будет вылезать из окна, бежать на встречу к мальчику. А потом Оливер внезапно уехал. А потом умерла её мама. И жизнь перестала казаться маленькой Адель сплошной беззаботной полосой. Вместе с осознанием этого к ней пришло что–то новое, к чему Адель не знала, как относиться. Здесь была и память о матери – размытые и нечёткие воспоминания. Адель ужаснулась, когда поняла, что почти забыла её – остался только образ. Иногда Адель гуляла и пыталась найти её образ в других людях, в других женщинах, которые держали за руку своих детей. Счастливых детей. Адель взглянула на улыбающегося Оливера. Даже к нему она стала относиться по–другому. Его взгляд уже не вызывал у неё улыбку. Это было что–то иное – неведомое трепетание сердца, с которым Адель не знала, как бороться.
В общем–то, весь мир она видела теперь другими глазами. Например, Адель замечала, что эти улицы, которые встречали её каждый день, нисколько не походили на улицы, описываемые в книгах. В книгах даже люди были другие. Адель было и больно это осознавать, и в то же время немного приятно, ведь она живёт совсем не как в книгах, а в настоящем, словно совершенно другом мире. В голове день изо дня появлялось много мыслей. Если бы Адель могла, она бы задала сотню вопросов, но вряд ли бы получила на них столько же ответов. Так что единственным её попутчиком по жизни оставался Оливер – Адель, правда, не засыпала его прям сотней вопросов, зато на некоторые получала ответы.