Однако то было совсем не так. Но именно в таковом раскладе формировался теперь характер Адель. Каждый раз она рада была делиться своими впечатлениями, но за то её лишь бранили или ограничивались сухими поддакиваниями. Она готова была отдать любовь из сердца своего родителям, но они сторонились её, решая давать дочери время побыть одной. Она росла в одиночестве и единственным предметом, каковому она могла отдаться без остатка, оставались книги.
В один холодный августовский вечер Адель сидела на нижней ступеньке крыльца их домика, обхватив руками колени. Просторное белое ситцевое вечернее платье скрывало её худенькую фигурку. Положив подбородок на колени, погрузившись в себя, она шевелила пальчиками ног в пыльном гравии дорожки, ведущей к забору. Маленькие её туфельки, аккуратно поставленные рядышком, виднелись на ступеньке лестницы. Светлые кудряшки волос заместо любого фонаря сияли золотом в погружающей в себя весь мир ночной тьме. Внезапно послышался скрип шин по гравию на той стороне забора, и девочка по привычке стремглав бросилась в дом. Посторонних – даже если от них её отгораживал целый забор, она до сих пор сторонилась. Но когда она тарабанила босыми маленькими ножками, немного пыльными от гравия, в который они только что были погружены, отец внезапно позвал Адель к себе. Девочка сделала вид, что только что повторяла урок по грамматике, но на зов отца откликнулась сразу же и выбежала к нему.
– Адель, – произнёс почти незнакомый ей суровый мужчина, коего все наказывали ей называть отцом, с такой непривычной для него улыбкой, распахивая для неё объятия. Немного неуверенно, но девочка приняла их, и сердце её затрепетало от чего–то приятного, доныне ей незнакомого. Тем временем, тот продолжал: – Похоже, к тебе гости.
Адель не поверила своим ушам. Сердце быстро забилось в груди. Она подбежала к окну, готовая уже закричать знакомое и милое имя. Но радость её была недолгой. Машина остановилась у самого забора, и из неё вышел не тот, кого Адель так надеялась увидеть.
Мужчина закрыл за собой дверь автомобиля. За ним вышел высокий кареглазый юноша, похожий на отца как две капли воды и так хорошо знакомый Адель. Девочка отшатнулась от окна, пребывая в некотором смятении. Она уже не знала, радоваться ей или огорчаться. Дядя Райан снова был здесь.
Только заприметив из полуоткрытой шторки за окном знакомые черты некогда её товарища, Адель сделала вид, что ей безразлично появление Райана, хотя в глубине души она радовалась тому, что теперь она не совсем одна. С дядей Райаном можно было поговорить по душам. Правда теперь, может быть, он сильно изменился. Месяцы, в которые не видишься с людьми, сильно меняют их. Неся в руке какую–то коробку, Райан вслед за отцом вошёл в дом. Адель побежала в свою комнатку и забралась в самый дальний уголок, вытащив несколько кукол и разложив пред собою. Она пыталась включиться в игру, но никак не могла привлечь своё внимание к этому. Адель всё хотелось послушать, что происходит внизу – не слышны ли приглушённые шаги Райана, не скрипнет ли дверь, ведущая в её маленькую комнату. Но всё было тихо. Адель жгло любопытство. Как–никак, ей хотелось поскорее увидеть Райана.
Наконец на лестнице раздались шаги. Сердце девочки заколотилось, как сумасшедшее. Она придвинула кукол ближе к себе, говоря их голосами и приводя каждую в движение. Стук в дверь заставил её обернуться.
– Простите, что помешал, можно к вам? – раздался знакомый голос, и в комнату вошёл Райан. Он был такой, каким Адель его и запомнила в их последнюю встречу. Каштановые волосы, не стриженные, вихрами копошились на голове – на лад моде подростков. Адель любила, будто маленький попугайчик, забираться в них руками и перебирать, когда дядя Райан дремал на диване у них в гостиной – настолько густые они были. Те же зелёные глаза его лучились добротой при виде неё – ни у кого из старших мальчиков Адель не видела таких глаз, да, впрочем, и не могла видеть в силу того, что с соседской ребятнёй не общалась. А на губах играла та же приветливая улыбка. Девочка вновь отвернулась к куклам, не без труда скрывая улыбку, пытаясь не обращать внимания на оклики дяди Райана, его приближающиеся шаги, нарочное громыхание коробки в его руке – не новый ли это подарок для неё?
– Простите мне моё безрассудство, вы, должно быть, заняты, – произнёс Райан.