Вместо бойкой медсестры, вышагивающей по палате и готовой отчитать его за то, что он заставил себя ждать, на топчане, скрестив ноги, сидела маленькая фигурка в бирюзовом комбинезоне, отвернувшись в противоположную от него сторону. Ему не было видно лица, но поза свидетельствовала об охватившей ее панике. Она была поглощена своими мыслями и так пристально разглядывала стиснутые руки, что не слышала, как распахнулась дверь. Даже не заметила его. Бо тихонько вошел в комнату и мысленно перебрал вопросы, которые собирался задать Мэгги Сент-Джон. Пятница, тринадцатое, оборачивалась чертовски трудным днем.
Мэгги сплела трясущиеся пальцы и сжимала, пока они не перестали дрожать. Никто ничего не заметил. Пока. Но всякий раз, когда ее оставляли одну, сердце начинало лихорадочно биться, а руки снова тряслись. В отсутствие собеседников нечем было занять мысли, нечем вытолкнуть из памяти ту страшную картинку.
Почему кто-то другой не мог обнаружить этот пожар?
Почему здесь так холодно?
Она знала — почему, но вопрос был не об этом. В действительности она хотела спросить, почему чувствовала себя такой замерзшей и одинокой. Не в первый раз в жизни ей хотелось оказаться где-нибудь в теплом месте, в чьих-нибудь объятиях. Огонь — теплый. Мэгги прогнала от себя эту мысль. Нет, нет, нет.
В данный момент она могла бы совершить убийство ради какого-нибудь человека, который имел для нее большое значение. Ради отца. Ради матери. Ради любого. Ради кого-нибудь. Того, кто пообещает ей, что воспоминания о той ночи не вернутся, а если даже вернутся, это не имеет значения. Того, кто скажет ей, что случившееся — не ее вина. Того, кто скажет ей, что она уже больше не та маленькая девочка.
Но что, если то была ее вина?
Смотри на меня!
Когда она открыла дверь в хозяйственное помещение, эти слова прозвучали в ее сознании так ясно. Точно так же, как раньше. В мгновение ока мир накренился, и ее потащило вниз, в темное пространство внутри нее самой. На долю секунды Мэгги снова оказалась там. Огонь был перед ней, он шел за ней. А затем исчез, оставив после себя один образ, один звук. Один ужасающий моментальный снимок ночи, которую она никогда не могла как следует вспомнить. Не хотела вспоминать.
По крайней мере, в одиночестве.
Единственным членом семьи Мэгги считала Кэролайн Поуг, заменившую ей старшую сестру, которая жила на другом конце города и пыталась свести концы с концами, делая стрижки и перманент. Мэгги не могла обратиться к ней за помощью. Кэролайн не может позволить себе закрыть парикмахерскую в пятницу.
Поэтому Мэгги сжалась в комок на кровати, пытаясь взять себя в руки. Ожидание прошлого снова пронзило ее. Ожидание знакомых вопросов.
Только на этот раз она знала, что это не ее вина. На этот раз в ее памяти не было большой черной дыры. Она могла припомнить все подробности сегодняшнего дня — начиная с того момента, когда проснулась, и до того момента, как открыла дверь в ту комнату. Она ни разу в течение дня не чиркнула спичкой, тем более ничего не поджигала.
Все равно. Комок в желудке не хотел исчезать.
Мэгги подтянула к себе коленки и положила на них голову. Начала покачиваться, и глаза у нее сами закрылись. И именно в этот момент прошлое нанесло удар с ошеломляющей быстротой. Подобно ножу, вонзившемуся в мозг, воспоминание было острым, причиняло боль. Она вспомнила, как теребила задвижку, умоляя о чем-то.
— Нет! — Мэгги рывком подняла голову и заставила себя сосредоточить взгляд на собственных руках, на унылой обстановке комнаты, на сегодняшнем дне. Она не хотела вспоминать. Не хотела знать. Ее дыхание почти пришло в норму, когда полный сочувствия мужской голос заставил ее снова вздрогнуть.
— С вами все в порядке?
Мэгги не вскочила с кровати, но была очень близка к этому перед тем, как здравый смысл подавил инстинкт. Откинувшись назад, она спросила:
— Кто вы такой, черт возьми?
— Грейсон, заместитель начальника следственного отдела департамента пожарной безопасности. — Теперь его голос звучал более жестко, более официально. Сострадание исчезло из него. — Если вы — Мэгги Сент-Джон, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
Она встала с кровати. Почему-то ей казалось, что сидя она находится в невыгодном положении, и Мэгги не могла отделаться от ощущения, что Грейсона это устраивает. Джинсы и простая рубашка не создавали впечатления добродушного парня, в нем угадывалась твердость характера, а пристальный оценивающий взгляд, казалось, пронизывал насквозь.
Мэгги захотелось съежиться, когда она поняла, как много он увидел. Но вместо этого она окинула беглым взглядом его долговязую фигуру.