— Давай представим, что ты можешь делать все, что захочешь, — говорю я, и она встречается со мной взглядом. Наклонившись вперед, я двигаю ее вилку, чтобы она лежала криво. — Давай представим, что прямо сейчас ты можешь сделать выбор. Как бы выглядел этот выбор?
Уголок ее рта приподнимается, и я замечаю намек на ямочку, которая так похожа на ямочку ее биологической матери. В ее глазах мелькает озорной огонек, от которого волосы у меня на затылке встают дыбом. Почему я наслаждаюсь ее непокорностью, когда все, чего я от нее хочу, — это повиновения?
Приносят еду, и требуется трое работников кухни, чтобы расставить все на нашем маленьком столике. Стол ломится от тарелок, так что мысль о том, что она пыталась быть правильной, вызывает смех. Я бы действительно рассмеялся, если бы вспомнил, как это делается.
— К черту, — говорит она себе, вгрызаясь в один из бутербродов.
Я наблюдаю, как она есть так, словно ей никогда раньше не разрешали ничего вкусненького. Это заставляет меня задуматься, какой была ее жизнь с Адэйрами. Неужели они никогда не позволяли своей дочери есть в неформально обстановке или пачкаться? Ей требуется три салфетки, чтобы вытереть соус, и это так восхитительно. Я пододвигаю к ней еще одну тарелку, на которой лежит шоколадный торт со сливками. Она колеблется всего секунду, прежде чем взять ложку, которой я пользовался, и попробовать кусочек. Я не должен возбуждаться, наблюдая, как Айрис закрывает глаза и стонет от вкуса торта. Но почему-то видеть ее рот, там, где только что был мой, и удовольствие, которое она испытывает, достаточно, чтобы я потерял концентрацию.
Глядя в окно, я вижу вдали деревья и напоминаю себе, что это работа. Мне платят за то, что я доставлю эту женщину Бронсону и Фриде Диан в Германию. На то, чтобы доставить ее туда, у меня уйдет еще два дня, но я уже задаюсь вопросом, могу ли я отложить это на какое-то время. Возможно, я мог бы выбрать более длительный путь в целях безопасности, просто на всякий случай.
Какая-то часть меня шепчет, что это оправдание — полная чушь, но я не обращаю на это внимания.
— Ты наелась? — спрашиваю я, когда она откидывается назад и кладет руку на живот.
— Ага, наелась. Я и не подозревала, насколько я проголодалась.
— Давай вернемся в купе. — Я достаю несколько купюр и оставляю наличные для персонала. Это не только за обслуживание, но и за молчание.
Большинству людей, работающих в поезде, платят «под столом», поэтому они отворачиваются, когда их спрашивают. Это гарантирует, что никто не видел, как мы ели здесь вдвоем.
Я беру Айрис за руку, чтобы поддерживать ее, а еще, потому что мне нравится держать ее. Она такая маленькая, что ей может быть легко споткнуться или упасть, а я сильный и устойчивый. Она может использовать меня как якорь, и мне нравится это ощущение.
Она нажимает на кнопку, чтобы открыть дверь в наше маленькое купе, а затем оглядывается на меня с широко раскрытыми глазами.
— У нас есть кровать?
— Они, наверное, подготовили ее, пока мы ужинали. Если тебе нужно, ты можешь воспользоваться ванной. У меня осталась одежда, чтобы ты могла в ней спать.
Мы заходим в тесное помещение, и я вижу, что они превратили сиденья в одну большую кровать. Мне было бы трудно спать на ней одному, но мы не сможем спать на ней вместе. Но придется, потому что спать мне больше буквально негде. Мне даже не хватит места, чтобы сидеть на полу.
Пока Айрис в ванной, я снимаю рубашку и ботинки. Я планирую лечь спать в нижнем белье, но подожду и разденусь, когда будет выключен свет. Я и так уже достаточно натерпелся от нее сегодня, и не хочу, чтобы она закатила истерику, увидев меня в одних боксерах.
Услышав, как открывается дверь ванной, я оборачиваюсь и вижу, что она стоит там в бледно-розовой ночной рубашке.
— Блядь.
— Это, эм, не совсем подходящий размер. — Она дергает за подол, но все, что она делает, — опускает верх, демонстрируя свое пышное декольте.
Что еще хуже, ночнушка прозрачная, и я могу разглядеть точный размер и форму ее сосков. Я держу ботинки перед своим членом, чтобы она не видела, как он набухает у нее на глазах.
— Все в порядке, это всего на одну ночь. — Я пытаюсь отвести взгляд, но не могу, когда она протискивается мимо меня. Я чувствую каждый мягки изгиб, когда она оказывается с другой стороны и встает перед кроватью.
Когда она наклоняется, чтобы забраться на нее, мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать стон. Ночнушка прилипает к ее круглой попке, и, наклонившись вот так, я могу разглядеть небольшой кусочек ее киски. Я моргаю и отворачиваюсь, чтобы дать ей небольшое уединение, но уже слишком поздно. Я уже заметил ее милую маленькую складочку, и я тверд как камень.
— Я собираюсь принять душ, — говорю я, прежде чем зайти в маленькую ванную и захлопнуть за собой дверь.
В этом тесном помещении для меня нет места, но, черт возьми, я не могу вернуться туда такой чертовски твердый. Я включаю струю из душа, снимаю оставшуюся одежду и встаю под нее. В душ встроен гель для мытья тела, я нажимаю кнопку и набираю полную пригоршню.
Мой кулак устремляется прямо к толстому члену, который торчит передо мной так сильно, что ударяется о стенку душа. Я хватаю свой член и сильно сжимаю его, стараясь не думать о ее половых губах, выглядывающих из-под ночной рубашки. Но это бесполезно, потому что это единственное, что я хочу сейчас себе представить. Я подхожу к ней сзади и отодвигаю в сторону эту маленькую ночную рубашку. Скольжу влажной головкой по ее крошечным складочкам и заставляю ее прыгать на моем члене, пока не кончу.
Я окрашиваю стену в душе за считанные секунды и делаю глубокий вдох от того, как быстро кончил. Стыдно, что я продержался всего несколько поглаживаний, но в свою защиту могу сказать, что у меня был отличный материал для фантазии.
К тому времени, как я выхожу из душа, свет выключен, а она свернулась калачиком под одеялом. К счастью, она лежит на дальней стороне кровати, оставляя мне небольшое пространство, чтобы забраться к ней. Я натягиваю чистые боксеры и забираюсь на кровать. Она скрипит, и я надеюсь, что рама выдержит мой вес. Это была бы не первая кровать, которую я сломал.
Когда я, наконец, вытягиваюсь, то поворачиваюсь на бок и перестаю пытаться сохранить между нами дистанцию, когда это становится невозможным. Свернувшись позади нее, я опускаю руку ей на бедро и наклоняюсь к ее уху.
— Что бы ни случилось, я буду оберегать тебя, — клянусь я и закрываю глаза.
Она не отвечает, но чувствую, как она расслабляется, прижимаясь ко мне, и погружается в сон. Много времени спустя, когда она уже тихонько посапывает, я, наконец, позволяю себе тоже задремать на несколько часов.
Чего я никак не ожидал, так это того, что, когда проснусь, она будет лежать на мне.
Глава 7
Айрис
Тепло окружает меня повсюду, и я прижимаюсь ближе, ищу тепла и уюта. Когда я двигаю бедрами, моя киска натыкается на что-то твердое. Оно идеально прижимается к моему клитору, и я тихо постанываю от этого ощущения. Я делаю это снова, ища того же удовольствия, что и раньше.
Я раскачиваюсь взад-вперед, и свежий древесный аромат наполняет мои легкие. Мои трусики промокли и липнут к телу, и даже грудь ноет от желания. Несколько раз, когда я пыталась кончить, у меня ничего не получалось, но, двигая бедрами взад-вперед, я чувствую, как оргазм уже накатывает на меня. Это приближает меня к краю, и все, чего я хочу, — достигнуть конца.
— Так близко. — Я стону, когда внутри меня все ноет. — Пожалуйста.
Две сильные руки сжимают мои бедра и останавливают мои движения. Я резко просыпаюсь и вижу, как темные злые глаза смотрят на меня, и все события вчерашнего дня нахлынули на меня. Нет, не злость, это голод в его глазах. Его ноздри раздуваются, а вены на шею напрягаются, когда он борется за контроль.