Стоп. Взять себя в руки. Это не сказка, это чужой и не очень доброжелательный мир, и ей надо тут выжить. Люсинда выпрямила спину, припомнив все уроки этикета и поведения в монастыре, и тоном великосветской дамы произнесла:
- Марк, позаботьтесь о нашем спасителе, если бы Батуччо, мы, вероятно, никогда бы не добрались до этого гостеприимного дома.
Теперь сжать зубы и с аристократически холодным выражением на лице:
- Примите мою глубокую благодарность, господин Батуччо.
Антонио так же холодно и учтиво кивнул.
Час спустя, покидая поместье на верной кобыле, он вспоминал залитую луной комнату, завернутую в одеяло девушку с куриной ножкой в одной руке и с бокалом вина в другой. Её тихий смех, странные вопросы, искренний восторг по каким-то пустякам. Блестящие глаза. Губы, в чем-то испачканные, как она их небрежно вытирает салфеткой. Как шумно, с чмоканьем, присасывается к моченому яблочку и блаженно закатывает глаза. «Думала, уже никогда не попробую», - сказала она тогда. Такая живая, такая необычная, такая настоящая.
Ничего общего не имеющая с той дамой, которая вышла из кареты.
Дама, которая вышла из кареты, наблюдала за удаляющимся знакомым из окна второго этажа. И, как ни странно, думала о том же, что и он, и вспоминала ту же безрассудную ночь. Ну почему он уезжает?! Ведь ему предложили погостить в поместье или хотя бы отдохнуть с дороги, переночевать, в конце концов! Ему уже выделили комнату на первом этаже. Люсинда придумала, как незаметно туда пробраться. Ведь им даже не удалось нормально поговорить! Почему он уезжает? Разобиделся, что его устроили в одном крыле с прислугой? Так нечего было прикидываться Железным Дровосеком!
- Ne rrrassstraivaisya!
Люсинда вздрогнула и обернулась - по трюмо, аккуратно обходя баночки с притираниями и расчески, ходил пересмешник.
- Карлуша хороший, - продолжила птица уже на местном языке и покивала головой.
- Mozhesh govorit’ po-russki, ya tebya ponimayu, - удивляться сил уже не было. Подумаешь, разумный попугай.
- Horosho, horosho, Karlusha horoshiy, ne rasstraivaysya!
Люсинда не сдержала улыбку, вытерла подступившие слезы и погладила птицу по хохолку.
- Конечно, хороший! «Малыш, зачем тебе собака? А как же я? Я же лучше собаки...» Да? А, ну ты не знаешь эту историю. Ладно, я тебе потом расскажу. Меня ждет её светлость, будущая золовка Элеонора. Ты пойдешь со мной? Да? А!.. Ну конечно, ты поедешь у меня на плече. Я теперь буду ходить с тобой, как одноногий капитан Сильвер. Эту историю я тоже расскажу тебе после. А сейчас идем знакомиться с будущими родственниками, мой пернатый друг!
- Карлуша! - поправила её умная птица.
В покои первого этажа вела широкая лестница с красивыми коваными перилами. На стенах канделябры в том же стиле, что и ковка ограждения лестницы.
- Шикарно! - прокомментировал местный какаду на местном языке.
- К хозяевам подлизываешься? - тихо спросила Люся на русском.
- Дурра, - так же на русском отозвался Карлуша, - рразговаривать много нельзя!
Птиц распушил свой хохолок, как раз проходили мимо зеркала, Люся была уверена, он даже посмотрелся в него, и добавил: - Тебе. Тебе нельзя много рразговаривать. Карлуше можно. Карлуша говорун.
Разговаривать и не получилось бы по двум причинам: первое - уже спустились в гостиную, второе - Люсинда потеряла дар речи. Да-ссс. Айкью у этой птички явно повыше, чем у некоторых людей...
Хозяйка дома, миловидная высокая женщина с изящной белокурой головкой и небесно-голубыми глазами, встала, приветствуя гостью, однако навстречу и шага не сделала. Этикет расписывал все до мелочей: сколько шагов, сколько приседаний, то есть реверансов, какой глубины поклон. Не запутаться бы. Да и приседать с птичкой величиной с приличного петуха на плече неудобно.
Хозяйка остановила удивленный взгляд на попугае, только еще не потерла глаза.
- Приветствую тебя, дорогая Люсинда, думаю, тебе понравится наш дом, располагайся, как тебе удобно, сейчас подадут закуски, а через час ужин.
Все это - не сводя глаз с Карлуши, и все-таки любопытство победило и Элеонора, поправ этикет и устои, сменила светский тон на домашний:
- Ах, дорогая, давай без условностей, ты же практически наша родственница!
-Пррактически, фактически, юрридически, - подсказал смышлёный Карлуша.
- Я очень польщена, дорогая Элеонора, и я буду счастлива видеть вас своей подругой! Но я воспитывалась в строгих правилах... И пока того не одобрили боги, считаю кощунством называть себя вашей родственницей.
Вот так вот тебе. Ибо нефиг, сначала брачные клятвы, кольца и прочее, а потом уже будет «практически».