— Извините, я подумала, что не надо, чтобы она меня видела. — смотрит на меня, грустно опуская глаза.
— Света, я ненадолго отъеду, и вернусь. Телевизор в твоем распоряжении, с пультом разберешься?
— Да, конечно, спасибо.
Ну вот, мое солнышко испугалось и мы опять на «Вы»..
7
Крейг ушел, и я осталась одна в этой огромной квартире, размышлять о том, что теперь из-за меня у моего добродетеля проблемы с его девушкой. Чувствую себя расстроенно, не думала, что у него есть девушка, хотя как такой красавчик может быть один. Да еще заботливый такой… Когда он ухаживал за мной, поначалу было очень неловко, но Крейг был так внимателен и тактичен, что это быстро прошло. Иногда мне казалось, что он оберегает меня как младшую сестренку. За исключением двух последних дней, когда я стала уже поправляться. В моменты, когда мы оказывались близко, я ловила его взгляд на себе, он замирал, забывая, что что-то собирался сказать или сделать. Возникала неловкая пауза, но так, на такой короткий миг, что можно было и не заметить. Он сказал «я тебя не трону», пока слово держит, но надолго ли? Все это время я болела, он мог просто ждать. Тьфу! О чем я вообще, Карл Степаныч сказал же, что ему можно доверять. Хотя можно ли вообще доверять таким обаятельным парням, они избалованные и привыкли, что девчонки сами ложатся под них, стоит только подмигнуть… Хм… тем более, зачем я ему, и девушка у него есть.
После противоречивых мыслей я немного успокоилась и почувствовала себя в безопасности. Включила телевизор, нашла любимое «Криминальное чтиво» и забылась на полчаса, пока звук открывающейся двери не разбудил меня от киношной реальности.
— Не заскучала? — Крейг вошел в комнату, и кинул мне апельсин.
— Спасибо. — я поймала оранжевый мячик. Когда я чистила его, то сморщилась от боли, пальцы болели. Тогда, на улице я была без перчаток, думала, это пройдет и умолчала, не сказала ни Крейгу ни Степанычу.
Крейг заметил:
— Нука дай-ка, — забрал апельсин, — что у тебя с руками?
Крейг взял мои руки в свои большие теплые ладони, погладил пальцы, стало так приятно. Не думала, что от простого прикосновения рук может быть так… Поднимаю глаза на него, он переводит взгляд с моих рук на меня:
— Свет, что с руками? Болят? — смотрит мне прямо в глаза, я замираю и хочу сказать: «Уже нет», но тихо отвечаю:
— Да, болят.
— Почему раньше не сказала? — Крейг не выпускает моих рук.
— Думала пройдет.
Крейг с беспокойством смотрит на меня, потом на руки, несильно сжимает их и быстро отпускает.
Я позвонил Степанычу и он назначил Свете мазь, сказал втирать три раза в день. С удовольствием этим займусь. Когда держал ее руки, чувство тепла разливалось по всему телу, мне хотелось целовать их, гладить, целовать ее… Но пока нельзя, надо, чтобы Света привыкла ко мне, доверяла, и не ожидала ничего плохого от меня.
Вечером того же дня я купил мазь и предложил ей намазать руки, она попыталась отказаться, но я стал уговаривать ее:
— Да ладно, у тебя же они болят, а тут втирать надо. — она молча согласилась.
Открыл тюбик, выдавил немного мази и стал легонько втирать ее в нежные пальцы девушки. Нарочно медленно, втирая в каждый сустав сначала одной, потом другой руки, наслаждался каждым касанием наших рук, понимая, что на большее я пока права не имею. Она сидела на диване опустив голову и ни разу на меня не взглянула. — Не больно? — спросил я, желая, чтобы она посмотрела мне в глаза.
— Нет. — почти прошептала, и долгожданный взгляд на меня. В глазах ее вижу страх и что-то еще, что-то неуловимое, она опять опустила глаза и я не успел разглядеть, что… Но пока она на меня смотрела, я чувствовал, как меня тянет к ней. Слишком сильно. Надо это как-то остановить, иначе я не выдержу, и напугаю ее.
Я закончил втирать мазь и предложил ей пообедать. После обеда она хотела помыть посуду, но я не позволил ей, потому что руки надо беречь, вылечить сначала. Света поблагодарила за обед и ушла в свою комнату. Точнее в мою комнату. Когда я принес девушку домой в тот день, я подумал, что ничего страшного не произойдет, если она переночует в моей постели, домработница постелила ее только накануне, и в общем не до церемоний было тогда. Сам я устроился в соседней комнате, хотя устроился, это еще громко сказано, несколько дней я ночевал у ее кровати, боялся, что если девушка проснется в незнакомом месте, испугается, или вдруг ей что-нибудь понадобится.
Домработницу пришлось отпустить, ведь Свету никто не должен был видеть. И теперь нужно было выполнять работу по дому, хотя бы готовить и покупать продукты, до уборки дело еще не дошло.