— Тише-тише, — ей стало жаль его до слез, — ну что ты...
— Он на могилу к ней не ходит, — Юрий вдруг поднял голову, повернул к Катерине мокрое от слез лицо, — и Алинку не водит. А ведь Наташе нельзя одной, никак нельзя.
— Не ходит? Сергей? — ошарашенно переспросила Катя.
Чувство вины вдруг окатило ее обжигающей ледяной волной. Быть может, это она — Катерина — заняла все мысли и все свободное время Сергея? Но тут же одернула себя — нет, дело в другом. Да и Сергей не такой человек, что может пренебречь своими обязанностями ради приятного времяпрепровождения. Здесь совсем иное. Кате сразу вспомнилось, как тогда, на даче, вздувались вены на сжимавшихся от злости кулаках Сергея, как яростно сверкали его глаза из-под насупленных бровей и как дрожал от обиды голос. Как горечь его рассказа опалила ей душу, разбередила старые раны, казалось, навсегда затянутые невидимым налетом времени.
— Я встретил Нину Васильевну, Наташину маму, — продолжал Юра, — там, на кладбище. Серега не был на могиле ни разу с тех пор, как я рассказал ему… — его взгляд мгновенно стал виноватым, — про Алинку, в общем, рассказал.
— Это точно? — прошептала Катя. Хотя и спрашивать не стоило — Юра говорил правду. В этом она уже не сомневалась.
— Знаешь, у Наташи день рождения первого октября. Серега всегда дарил ей розы в этот день. И при жизни, и потом, после ее смерти. Она любила белые розы, — он помолчал, вздохнул, заговорил с отчаяньем и злостью: — А в этом году не пришел. Не подарил! Не принес!
— Говори тише, — нахмурилась Катя, чувствуя, как на ее коленях, просыпаясь, беспокойно зашевелилась Даша.
— Да как он мог?! — не унимался Юра. — Да я бы на его месте… я бы на его месте… — он вдруг осекся и сразу сник, будто разом лишившись всех сил.
— Сергей обижен на нее, — вздохнула Катя, поглаживая мягкие волосы дочери — та уже успокаивалась, снова проваливаясь в сон. И тут же спросила себя — ей ли судить? Она ведь тоже виновата. Тоже обманула этого мужчину. Тоже его предала. Она такая же, как Наталья. И как Юра. Она теперь среди предателей, любящих Сергея всем сердцем.
— Наташа всего лишь человек. Все ошибаются, — чуть слышно прошептал Юра. — Ты знаешь, какая она была? Такая нежная, такая чудесная. Посмотрит порой ласково, чуть улыбнется и скажет спокойно: «Не переживай, Юра. Все будет хорошо». И жить сразу хотелось. И проблемы казались никчемными. И так тепло на душе становилось, так тепло...
Глаза Юры горели. Он улыбался сквозь слезы, уставившись куда-то вдаль. Будто смотрел в прошлое. Туда, где его любимая женщина, еще живая и здоровая, сидит напротив, совсем рядом — только руку протяни, и от одной ее улыбки — даже легкой и едва заметной, лишь самыми-самыми уголками губ — хочется свернуть горы. Хочется петь. Хочется летать.
Ни разу Юра не смотрел на нее — Катерину — такими влюбленными глазами. Ни разу его сердце по-настоящему не трепетало от ее слова, взгляда или прикосновения. Он не проронил из-за нее ни единой слезинки. У нее — Катерины — просто не было шансов. Никогда не было.
— Когда Наташа рожала, я сильно напился, — вновь заговорил Юрий. — Пошел в бар и напился, как скотина. А потом притащился к роддому, привалился к стене и стал молиться. Я не знал ни одной молитвы, но молился. Я всю ночь обнимал эту чертову стену, я бился об нее головой, я так хотел оказаться внутри, рядом с ней... — Юрий снова замолчал. Его глаза наполнялись слезами, разбитый нос чудовищно хлюпал.
Катерина слушала, едва дыша. Как сложно устроена жизнь. Сколько в ней роковых случайностей, странных совпадений и неожиданных встреч. Как получается, что люди, идущие каждый своей дорогой, вдруг оказываются рядом, в одном месте, в одно время, на одном жизненном пути? Если бы в тот день, семь лет назад, кто-то сказал Кате, что в соседней палате рожает женщина, которая хоть и случайно, сама того не желая, но забрала у нее Юру, ее любимого Юру, а сам Юра стоит совсем близко, прямо под окнами роддома — она бы не поверила. Ни за что бы не поверила.
— Я не знала, что это твоя Наталья, — задумчиво сказала Катерина и вдруг удивилась себе самой.
Его Наталья. Его. Она — Катя — когда-то и предположить не могла, что сможет произнести эти слова с такой легкостью. Без боли, без ревности. И без надрыва. Юрина Наталья. Юрина женщина, Юрина возлюбленная. Так было всегда и, наверное, так будет вечно.
— Серега позвонил наутро и сказал, что все обошлось. Я никогда не забуду, как рыдал от облегчения и благодарил Бога, — Юра уже не плакал, говорил очень тихо и монотонно. — Их с Алинкой выписали только через месяц. Как же мы все были рады. Мы расслабились и успокоились. Мы праздновали. Казалось, что все позади. И я тогда решил — самое страшное с Натальей уже случилось. Теперь-то у нее все будет только хорошо. Но, видно, смерть не обманешь — она так или иначе заберет свое. Наташа ехала на дачу... будь она проклята... — он глухо всхлипнул. — Знаешь, ведь в той аварии на трассе больше никто не погиб. Полный автобус людей... полный автобус перевернулся и улетел в кювет, но все выжили. Все, кроме нее...