Но горечь обиды была так ядовита, что совершенно затуманила рассудок.
– Гильом… – тихо прошелестела я. – Ты проиграл мои украшения?
Совсем тихо, но меня услышали, и теперь взоры обратились ко мне.
– Риаса…
Я ожидала что он придет в ужас от того, что натворил, упадет на колени, будет умолять меня простить, но я конечно же его не прощу, а велю вернуть меня домой сегодня же, сейчас же, иначе он крепко об этом пожалеет.
Но глаза его радостно вспыхнули, словно озаренные какой-то внезапно пришедшей в голову мыслью. И сказал он совсем другое:
– Ставлю ее. Против всего.
– Какая-то баба? И против всего? Да ты спятил, пацан! – фыркнул один из двоих.
– Не какая-то баба, а девственница… – тоном записного торгаша, нахваливающего лежалый товар, протянула моя любовь. – Она пока еще невинна.
3
Один из громил подошел ко мне. Я попятилась, поднимаясь на несколько ступеней выше, но он схватил меня за руку и стащил вниз.
– Точно целка? Уж больно одета не по порядочному. И глаза шлюшьи… Порядочные девки так не смотрят, чистая кошка.
Щеки мои запылали, как только я поняла, что пальто распахнулось, и полупрозрачное кружево сорочки мало что скрывает от жадных чужих взглядов. Я попыталась запахнуть полы, но он мне не дал. Грубо облапал и сокрушенно проговорил:
– Эх, говорила мне матушка: «Не умеешь ты вовремя остановиться, Таум». Так и быть, пацан, кое-что против нее поставлю!
Он вопросительно посмотрел на своего напарника. Тот пожал плечами – делай, мол, что хочешь.
Они переговаривались так, словно меня тут не было, словно бы я была вещью. Безмолвной, неживой.
– Вы не смеете! – выкрикнула я, но никто даже не обернулся на мой голос.
Громила Таум вернулся к столу, запустил лапищу в мои украшения и бросил на середину стола небольшую жменю.
– Большего не проси, – сказал и покосился на меня. – Больно уж худая. Подержаться не за что.
Ставки сделаны… Я сжалась.
– Гильом, ты же не можешь… – в ужасе прошептала я, – … пожалуйста.
Все это было похоже на страшный сон! Куда делся мой страстный и нежный поклонник. Тот, ближе кого у меня не было!
Он бросил на меня злобный взгляд.
– Заткнись! – рявкнул он.
Как удар, как пощечина. Ну уж нет!
– Я ухожу и сейчас же, – сказала я и быстрым шагом направилась к выходу, только бы скорее оказать снаружи. Не станут же они меня ловить.
О как я ошибалась! Гильом подскочил с лавки, метнулся мне наперерез и сгреб в охапку. Я на мгновение замерла – совсем другими помнила я эти объятия.
Этого времени разбойнику хватило, чтобы добраться до двери. Лязгнул засов, повернулся ключ.
– Можешь не стараться, рыжая, теперь дверь заперта, – он звякнул связкой и кивнул Гильому. – Тащи ее к столу. Больно шустрая. Бегай за ней потом по всему трактиру.
Я забилась в руках Гильома, тот тряхнул меня так, что лязгнули зубы, проволок через зал и раздраженно толкнул в угол.
Я рухнула на загаженный пол, не удержавшись на ногах. В глазах вскипели злые слезы.
– Не рыпайся! – процедил мой возлюбленный и, сплюнув сквозь зубы, вернулся за стол. – Мне сейчас должно повезти, чую!
Он поцеловал игральную кость, приготовившись к броску. Вот где его настоящая любовь!
Я поднялась, потирая ушибленную коленку, и украдкой огляделась. Не сбежать. С двух сторон глухие стены без окон, сзади за спиной приоткрытая дверца, где в темноте угадывались сваленные в кучу дрова. А впереди стол, за которым сейчас решалась моя судьба.
Я в отчаянии зажмурилась. Это было невероятно, это не могло быть правдой. Со мной этого не может произойти никак. Тем не менее приходилось признать, все это суровая правда.
Кости брякнули по столу, покатились, снова брякнули и снова покатились. Я уже даже не смотрела в ту сторону. Зачем?
– Эх, рыжая, – радостно объявил Таум. – Готовься к жаркой ночи. Я слышал, если рыжую трахнуть, удача прибудет. А что, пацан, может, зря ты ее не оприходовал. Глядишь бы, и в игре повезло.
Разбойники захохотали, а Гильом зашипел что-то злобное, встал из-за стола и начал подниматься по лестнице. Он вел себя так, будто меня тут не было.
Таум, похотливо поблескивая глазами, подкрадывался ко мне с полной уверенностью, что я никуда не денусь. Кажется, он не сомневался, что взять меня будет просто. Что ему может противопоставить девчонка? Да еще такая худенькая и хрупкая…Таум кинулся на меня, ухватил за талию и попытался поцеловать. Я брезгливо отвернулась, и слюнявый рот оставил обжигающий след на моей щеке. Горячая потная лапа больно ущипнула грудь.