— Ты извини меня, принцесса, — опять называет это дурацкое прозвище, — я не в себе тогда был. Можно я закурю?
Хотя бы разрешение спрашивает. Киваю в знак согласия.
— Только форточку открой, — не хочу отравлять свои легкие.
Дрожащими руками Киселев подносит сигарету ко рту, делает затяжку и медленно, наслаждаясь никотином, выдыхает в форточку. Хоть и побитый, но в этот момент похож на адекватного человека, с которым можно нормально поговорить.
Сколько лет существую, до сих пор не могу понять, что за странная штука эта жизнь. Вчера ты его ненавидишь, а сегодня помогаешь.
— Что с тобой тогда случилось? — меня все время интересовала причина его поведения.
— Подруга детства, которую я любил, выходила замуж. Вот крышу и снесло. Я тогда много дел натворил, поэтому и в школе не был. Родаки отослали подальше, — с тоской в глазах называет причину, которая никогда не приходила в мою голову.
У нас с ним, оказывается, много общего. Дикая боль, неподдающееся контрою сумасшествие, невыносимое одиночество, потеря любимого. Можно продолжать бесконечно.
— А от меня ты что хотел, раз другую любил? — не понимаю его мотивов.
— Сам не знаю. Задевала ты что-то внутри меня. Твоя смелость, недоступность, неподчинение заводили не на шутку.
Парень докуривает сигарету и бросает бычок на улицу.
— За мной приехали, — закрывает форточку и ковыляет в прихожую. Иду следом.
Помогаю ему одеться. Сам бы не справился. Киселёв напоследок достает из внутреннего кармана визитку и протягивает мне.
— Если что-то понадобиться, звони. Не люблю быть в долгу.
Убираю визитку во внутренний карман куртки, висящей под рукой. Но не думаю, что когда-нибудь воспользуюсь предложением.
— Выздоравливай, — искренне желаю ему на прощанье и закрываю за ним дверь.
Глава 20
Вечер тридцать первого выдается суматошным. Приходит Даша Смирнова, и мы вместе собираемся в клуб. Накручиваем друг другу волосы, наносим убийственный макияж, распиваем на двоих бутылку шампанского, которую одногруппница прихватила с собой из дома. И всё это под аккомпанемент бесконечного смеха и русской попсы. Дарья — высокая, полноватая шатенка. Но лишний вес её совсем не портит, даже идет ей, придает особый шарм. Благодаря её бесконечным шуткам поднимается настроение, и грустные мысли оставляют меня. Сегодня оттянусь по полной, заполню разъедающую пустоту танцами и смехом.
К восьми вечера мы уже готовы. Перед выходом звоню Виктору Александровичу, поздравляю с наступающим. Он встречает Новый год у своей младшей сестры в Саратове. Про Стаса ничего не говорит, а я не собираюсь спрашивать. Лучшая подруга уехала со своими родителями в Германию на две недели. Я осталась одна, хоть Волков старший звал с собой.
В клуб мы приходим ровно к девяти. «Черная орхидея» встречает дикими танцами, ужасно громкой музыкой, прошибающей насквозь, и пьяными телами, непопадающими в ритм.
Поднимаемся на второй этаж к арендованной комнате, которую староста успела забронировать в последний момент за кругленькую сумму. В помещении около двадцати человек. Среди них не только мои одногруппники, но и их друзья.
Нас с Дашей встречают радостными возгласами и стаканами с непонятным содержимым. На столе в основном алкоголь и немного закусок. Сюда явно пришли не для того, чтобы вкусно покушать.
Через какое-то время и изрядно выпитое количество легких коктейлей организм просится по естественной нужде. Даша уходит с ребятами на танцпол, я же иду на поиски дамской комнаты.
Сделав свои дела, выхожу из кабинки туалета и вглядываюсь в огромное, на половину стены, зеркало у раковин. В глазах озорной блеск, щеки покраснели, макияж немного расплылся.
В таком виде выхожу в коридор и сталкиваюсь с человеком, которого никогда не хотела бы видеть в своей жизни. Неприятное удивление сковывает нас обеих.
— Софья, и ты здесь, — называет очевидные факты Свиридова, расплываясь в мерзкой искусственной улыбке. Даже не старается скрыть свою неприязнь.
В ответ прожигаю Катю ненавистным взглядом. Вот ведь судьба-злодейка, вечно мне подлянки устраивает. Не имею никакого желания встречать Новый год с ней в одном помещении и потом целых триста шестьдесят пять дней лицезреть эту особу, если верить народным приметам.
— Ты здесь откуда? Не старовата для подобных мест? — не могу сдержаться и не задеть эту суку, которая смотрит на меня как на ничтожество.
— Меня Стасик пригласил, его клиент владеет этим клубом, — а она не дура, знает, как бить по уязвленным местам.
— Рада за тебя, я пойду, — нет никакого желания вести светские беседы с любовницей Стасика. Фу! Никогда не нравилась эта уменьшительно-ласкательная форма его имени.
Но уйти мне не дают. Катя больно хватает за предплечье, впиваясь в мою нежную плоть своими длинными когтями, и тянет на себя. Со всей силы смахиваю её руку и отталкиваю подальше, на что она приходит в бешенство. Начинает учащенно дышать.
— Слушай сюда мелкая эгоистичная дрянь, оставь моего мужчину в покое! — за секунду девушка снимает фальшивую маску дружелюбия и превращается в яростную фурию, защищающую свою территорию.
— Он никогда не был и не будет твоим. Сегодня ты, завтра другая. А я подожду, — отвечаю спокойным тоном, игнорируя оскорбления в свой адрес. Меня трудно задеть, практически невозможно. Только Волкову это удается. Рядом с ним всё не так.
— Не в этот раз, милочка. У нас серьезные отношения, — лучше бы она молчала, потому что действие алкоголя на мою нервную систему заканчивается.
Стараюсь сохранить самообладание и не опуститься до её уровня. Бабушка воспитывала во мне чувство собственного достоинства и королевского хладнокровия. Не могу её подвести.
— Предупреждаю в последний раз, еще раз увижу тебя рядом с ним — убью, — пустая угроза на меня никак не действует, если таким образом она думает от меня избавиться.
— Разве мама тебя не учила, что вешаться на чужих женихов, тем более лезть к ним целоваться — нехорошо? — зря Катя это сказала.
Упоминание о маме отключает все мои тормоза. Да еще и Стаса своим женихом называет. Плохо помню, чему учила меня мама, но жизнь научила давать сдачи.
Со всей злости хватаю и тяну эту дрянь за волосы. Она не остается в долгу, царапает мне левую щеку, что злит меня ещё больше. Начинается потасовка. Перестаю соображать, на автомате бью, как показывал Стас. Эта курица визжит и бьет в ответ. Ничего не чувствую, кроме сильной ненависти и ревности, застилающей глаза.
На шум из ближайшей кабинки выбегают люди, пытаются нас разнять. В пылу сражения прилетает и им. Не перестаю драться, пока за спиной не чувствую до боли родной цитрусовый запах.
Стас обхватывает меня руками за талию и утаскивает в чьей-то мрачный строгий кабинет. Голоса внешнего мира затихают, как только закрывается дверь.
Волков усаживает не сопротивляющееся тело на мягкий кожаный диван у стены, а сам садиться на колени передо мной. Прихожу в себя довольно быстро. Не рассчитывала встретиться с ним при таких обстоятельствах.
— Привет, — единственное, что могу сказать в данный момент.
— Привет, хулиганка, — расстроенно вздыхает, — я тебя учил драться не для того, чтобы ты избивала людей.
— Она заслужила, — не собираюсь оправдываться и ябедничать.
— Понятно, — закрывает глаза и тяжело вздыхает. Что ему понятно? Встречается с мегерой, вот что понятно.
И только сейчас замечаю на щеке мужчины рядом со шрамом ссадину, приобретающую фиолетовый оттенок. Думаю, я тоже не лучше выгляжу. Ловит мой изучающий взгляд и поднимает бровь в немом вопросе?
— Я тебя ударила, — показываю указательным пальцем на ссадину.
— Ты на свое лицо сначала посмотри, — встает и подводит меня к круглому зеркалу, висящему на противоположной стороне рядом с рабочим столом, и становится рядом.