Она ещё несколько секунд попыталась делать вид, что абсолютно уравновешенна и духовно и физически, спокойна и непоколебима, совершенно «не зависима от зависимости», виновато опустив голову вниз, как-то, будто, находясь в трансе, пытаясь успокоить громкое, сбившееся дыхание и унять невероятно мощный приступ ломки. Но и это было тщетно. Перед силой наркотика бесполезно было всё, его не могли победить ни самовнушение, ни глупые уловки, ни даже любовь, мощная и всепоглощающая, не то, что жалкая и хрупкая Асока в одиночку. И девушка сдалась.
Быстро придя в себя, Тано резко ухватила Скайуокера за руку и буквально взмолилась, глядя на него большими, поблёскивающими от подступающих слёз глазами:
- Я хочу домой. Энакин, давай уйдём отсюда. Пожалуйста, отвези меня домой…
Голос девушки сорвался под конец, а сама она едва не расплакалась, глядя на её возлюбленного. Со стороны казалось, что Асоке просто было не уютно в этом кафе, и тогрута захотела поскорее уединиться со своим избранником дома, чтобы проводить время не среди незнакомых людей и гуманоидов, а в тёплой и уютной обстановке только с ним наедине. Но на самом деле это было не так. Единственное, чего сейчас всеми телом и душой жаждала Тано – КХ-28, и она отдала бы всё на свете, ради поцелуя нет, не с её гражданским мужем, а с холодной пластмассовой упаковкой «сапфирового наслаждения». Где-то в глубине души, Тано осознавала, что уже глупо и бесконтрольно выдаёт и себя, и свои истинные желания, но внешне, всё ещё продолжала играть совершенно бесполезную роль, изображая полную невиновность, и совершенно тщетно надеясь, что Скайуокер продолжал верить её фальшивому актёрству, потому, что ей слишком хотелось, чтобы это было так. Ибо в данный момент она не желала терять ни Энакина, ни наркотик.
В последний раз взглянув на едва ли не ползающую перед ним на коленях, чтобы только вернуться домой тогруту, генерал вновь почувствовал, как с болью сжалось его сердце, обливающееся кровью из-за очередного падения бывшей ученицы. Но у джедая просто не было другого выбора. И он подыграл наркоманке. Осторожно погладив тыльные стороны её хрупких кистей свободной рукой, так, будто понимает желание Асоки уйти из этого места, Энакин быстро положил на столешницу необходимое количество кредитов и молча повёл Тано домой, навстречу тому кошмару, что ждал их обоих впереди.
========== Глава 10. Слёзы, Часть 2 ==========
Асока ворвалась в квартиру, словно фурия, уже почти не скрывая своего истинного состояния, однако пока что со стороны это выглядело относительно оправдываемо, так, словно девушке просто не терпелось оказаться дома. Следом за ней в их захудалое жилище вошёл и Энакин. Неизвестно, что у джедая сейчас было на уме, но задерживаться в гостиной он не стал, лишь с каким-то подавленным видом проследовав в спальню. Впрочем, Тано это было уже не важно, всё на свете не важно. Тогруте сейчас было так ужасно, так невыносимо плохо, что она готова была плевать на что угодно, на все условности, на все рамки, установленные ей же, на всю плохо проведённую сегодня перед Скайуокером игру. Наркоманку ломало, и она просто больше не могла терпеть, где-то на заднем фоне её затуманенного сознания тихий и едва уловимый голос прежней Асоки говорил остановиться, говорил одуматься, умолял удержаться от пагубного желания, предостерегая, что так Тано могла потерять всё, а если быть точнее – навсегда лишиться Энакина, но тогруту уже ни что не могло удержать, она просто не соображала, что делает.
Прекрасно помня, что где-то в доме ей была припрятана ещё одна, последняя, запасная доза, Асока с бешенным взглядом стала переворачивать всё вокруг. Сейчас она была так неадекватна, что даже не могла сообразить, где именно, в каком именно из тайников тогрута заначила своё «вселенское богатство». Хотя, какая разница, за пределы квартиры КХ-28, всё равно, попасть не мог, а значит, рано или поздно, девушка найдёт его. Ведь в данный момент она готова была разнести что угодно в этом бомжацком жилище, лишь бы получить желаемое. Наркоманка легко и быстро распотрошила все возможные ящики, обшарила каждую тумбочку и шкафчик, нервно и хаотично бросая предметы на пол, но это не давало какого-то нужного ей результата - дозы не было нигде. От чего, пребывая в полнейшем отчаянье, Асока перешла к последнему предмету мебели, который находился в гостиной, а именно к зашитому чёрному дивану. Грубо переворачивая всевозможные подушки на нём, Тано, буквально раздирала старую обивку, обшаривая «когтистыми» пальчиками каждую щель, каждую складку и изгиб, в поисках того, что она уж точно никогда не нашла бы там. Девушка была так зла, так раздражена, что готова была перевернуть потёртый зашитый диван вверх тормашками, используя то ли «мидихлориановую» Силу, то ли силу физическую, когда в гостиную опять вошёл Энакин. Тогрута несколько раз грубо и яростно махнула руками, попытавшись выполнить достаточно простой приём, но огромный предмет мебели даже ни на миллиметр не сдвинулся с места, от чего разозлившись ещё больше, взбешённая наркоманка, чуть ли не надрываясь, стала рвать хрупкими кистями за широкое дно старого дивана с силой и бешенной ненавистью.
Смотреть на то, как Тано, когда-то абсолютно нормальная и почти уравновешенная ученица - будущий перспективный джедай, скатилась до такого состояния было невероятно больно для Энакина. Некогда тогрута мечтала помогать миру, спасать жизни, служить великой Силе, а сейчас грубо и безжалостно «потрошила» пыльный полу-драный диван, ведомая лишь одним низменным желанием - принять дозу, дозу, которую Скайуокер с такой досадой и разочарованием нашёл сегодня в их собственной квартире. И смотреть на это дальше, просто играя роль человека, пребывающего в неведении и абсолютной безмятежности, было невыносимо.
Ещё какое-то время, ещё несколько, будто застывших в вечности секунд, генерал молча наблюдал за тем, как Асока безуспешно пыталась перевернуть огромный, в двое, а то и в трое больший чем она сама предмет мебели, не жалея ни мышц, ни спины, ни рук, ни ногтей, прежде чем окончательно сорваться, разрушая последние остатки их призрачной идиллии.
Подойдя чуть поближе к Тано, как-то хаотично копошащейся около дивана, Энакин с болью и горечью извлёк из одной небольшой сумочки на его поясе заветную «сапфировую» баночку с КХ-28 и, стараясь держаться как можно более спокойно, что просто было уже нереально, строго, но в то же время разочарованно спросил:
- Не это ищешь?
Его слова глухим эхом отдались в затуманенном и абсолютно неадекватном сознании Тано, заставив ту мгновенно отвлечься от «столь увлекательного» занятия, а блаженная синева, бриллиантовым огоньком сверкнула в её жаждущем наркотика взгляде.
Крепко держа флакончик с КХ-28, Скайуокер демонстративно покрутил им перед лицом полу-обезумевшей тогруты, словно, разочарованно и язвительно насмехаясь, зная, что её наслаждение было так близко, но он не даст возможности, не позволит бывшей ученице его получить. Секунда безмолвного, немого молчания, и последние силы, последняя доля адекватности окончательно покинула Асоку. Лишь увидев наркотик в руках её возлюбленного - два самых сокровенных объекта вожделения Тано, вместе, но одновременно противостоящих друг другу, девушка сорвалась на крик. Да, её любовь к Энакину была необъятней вселенной, сильнее всего на свете, что знала и видела тогрута, но любовь к КХ-28, зависимость от него, почти подсознательное поклонение ему, было мощнее даже этой нереальной запретной связи между учителем и ученицей. Сейчас, в таком состоянии, при таких обстоятельствах, наркотик был для Тано целым миром, и, лишь мельком завидев его, она тут же возжелала его получить.
- Отдай, сейчас же отдай! – молниеносно бросившись к Скайуокеру, завизжала, задыхающаяся от нехватки дозы тогрута, - Это моё! Мне это необходимо! Немедленно верни мне флакончик! – словно домашний зверёк, прыгая вокруг генерала в тщетных попытках получить поднятый им над головой наркотик, продолжала вопить, размахивая тощими руками, девушка.
Вот только ни её крики, ни её бесполезные и беспорядочные телодвижения совершенно никак не помогали юной наркоманке. Джедай был настроен крайне решительно и абсолютно отрицательно к желанию бывшего падавана и дальше качаться всякой дрянью. Всего пару мгновений протерпев её глупое, детское поведение, Энакин достаточно грубо оттолкнул от себя Асоку, громко и чётко, словно строгий отец, заявив: