Когда-то давно, некое количество месяцев назад, юная наркоманка не сомневаясь могла бы принять это решение, у подобного вопроса мог быть лишь один ответ – Энакин, и только он. Тогда, ещё в храме ордена джедаев, для Тано не существовало ничего, а вернее, никого дороже него. Но волей какого-то злого рока, волей Силы и жестокой судьбы Скайуокер предал её, Скайуокер забыл её, Скайуокер медленно, но верно, постепенно стал отходить на второй план, вытесняемый этой «сапфировой магией», этой «живой водой», возрождающей из пела и дававшей второй шанс на существование оскорблённой, обиженной и преданной Тано. Учителя слишком долго не было рядом, он слишком много раз подвёл свою бывшую ученицу, позволяя замещать себя таким, приятным, но искусственным и медленно убивающим спасением. И сейчас Асока уже не знала ответа на подобный вопрос, не знала, кто и что было на самом деле ближе ей, Энакин или наркотик, наркотик или Энакин.
Минуты, секунды самого важного момента в жизни Тано исчезали, растворялись в небытие, уходили навсегда, а она так и не могла принять, это слишком сложное решение. Отказаться ни от КХ-28, ни от любимого, было просто не мыслимо. Оба они заняли в её сердце, в её жизни самое важное место, самую прочную позицию, и несчастная Тано уже просто не могла представить себе собственное жалкое существование без одного из них. Она всё делала ради них, она жила ради них, она была абсолютно и полностью зависима от них. Однако, вместе с тем, и осознавала, что «мирно» сосуществовать друг с другом в её реальности эти два объекта обожания юной наркоманки просто не могли. Дурманящий разум препарат долгие месяцы вытеснял из памяти, сознания и сердца Асоки Скайуокера, на что, как будто в ответ, генерал, вернувшись в её судьбу, попытался сделать с наркотиком то же самое. И тогрута обязана, вынуждена была отказаться от чего-то, выбрать, между враждующими и изничтожающими друг друга зависимостями, своими же руками убить одну из них, во имя любви к другой.
Возможно ещё пару дней назад, ещё пару часов назад, юной наркоманке было бы сложно принять это решение, но ответ был бы очевиден – Энакин, и только он, ради него она готова была мучаться, страдать, сгорать в пламени ада и отказаться от всего на свете, но только не сейчас… Когда ломка в буквальном смысле «изламывала» её тело физически, когда бесценные «сапфировые» капли с каждой секундой всё больше и больше убегали, как вода сквозь пальцы её возлюбленного, когда смысла и сил жить дальше, надеяться ещё хоть на что-то хорошее без наркотика и просто держаться уже не было…
Нервный взгляд Асоки в последний раз метнулся между двумя её безумными страстями, сначала к Энакину, а потом к КХ-28, и Тано поняла, что она уже не могла выбирать сама, она уже не контролировала ситуацию и свои чувства, она была абсолютно зависима лишь от «одного единственного» на свете, и она была рабыней, безвольной, слабой и жалкой рабыней наркотика!
Жадно, по-звериному дико смотря на сочащуюся сквозь пальцы Скайуокера синюю жидкость, Тано едва заметно дёрнулась в сторону «своего повелителя», ещё чуть-чуть, и она вновь отдалась бы его безжалостной воле… Но… Это треклятое «но», которое постоянно вмешивалось в жизнь тогруты, вечно изменяло её как пожелает, и мешало ей самой вершить свою судьбу – Энакин…
Энакин опять остановил юную наркоманку. Видя, что она была уже настолько зависима, что даже, несмотря на всю свою всепоглощающую любовь к нему, всё равно, рвалась к дозе, не понимала и не соображала, что делает, Скайуокер как будто всем своим телом ощутил духовную, почувствовавшуюся, будто реальную, физическую боль, исходившую от его сердца и распространявшуюся, словно вирус повсюду. Видеть, как Асока совсем пала, и пала даже не на тёмную сторону Силы, а пала жертвой какой-то треклятой химической дряни, было просто нестерпимо, невозможно, невыносимо. И только тот, кто любил её по-настоящему мог понять эту боль, это пламя ада, сжигавшее всю привязанную к Тано душу изнутри, сжигавшее до пепла. Только тот, кто видел, как его безгранично любимые и бесценные близкие люди погибали в безжалостных смертоносных лапах наркотика, отдавая собственную душу за него, могли прочувствовать то, что испытывал сейчас генерал.
А понимала ли Асока, что он чувствовал каждый раз, когда она глотала эту, словно медленный яд, постепенно убивающую её, дрянь? Осознавала ли она, как больно делает ему и всем тем, кому Тано когда-то была дорога? Полное падение, полное исчезновение, полная моральная смерть прежней ученицы джедая, повергли его в абсолютное отчаяние, отчаяние сравнимое лишь с безумием. Энакин больше не знал, что делать, да и выхода из этой ситуации уже не было… Только один, только самый сумасшедший и самый безрассудный…
- А знаешь, что я чувствую, когда ты накачиваешься наркотиками? – ещё крепче сжав в и так перепачканной «сапфировой» жидкостью руке баночку с КХ-28, внезапно для них обоих зло и язвительно спросил Скайуокер.
- Хочешь посмотреть?! Хочешь?! – всё сильнее повышая тон на замершую на месте, словно вкопанная статуя, Асоку, тут же добавил он, - Ну, так смотри!!!
У генерала больше не было сил всё это терпеть, у него больше не было сил оставаться непоколебимым и сражаться, сражаться дальше, кажется, он перешагнул ту самую черту, после которой не было возврата, и сейчас и сам был готов на всё, абсолютно на всё.
Не произнося больше ни слова, джедай с особой яростью и ненавистью сорвал злосчастную пластмассовую крышечку с едва удерживавшейся в относительно целом состоянии баночки и, сдавливая её почти до предела, чтобы та не растрескалась окончательно, поднёс флакончик к губам.
Энакин уже не помнил, не соображал и не думал, что делал, его вели ненависть и гнев, желание словно отомстить Тано за всё пережитое по её вине и, тем самым, покончить с этим раз и на всегда. Даже не обращая внимания на то, каким был на вид, на запах и даже на вкус данный наркотик, Скайуокер в один момент выпил всё оставшееся содержимое баночки залпом, словно это была стопка привычного ему алкоголя. И как только последняя капля КХ-28 оторвалась от дна поврежденного флакончика, генерал с такой силой швырнул его на пол, и с такой ненавистью раздавил ногой, что даже было дёрнувшаяся в его сторону Тано испугано отпрыгнула назад, а осколки градом посыпались в стороны.
Ещё какое-то время, ещё пару незначительных мгновений, учитель и ученица неподвижно стояли на месте, завороженно пялясь друг на друга. Асока не могла понять, не могла поверить, не могла принять, что Энакин был способен на такое. Она просто не была в состоянии осознать и осмыслить то, что Скайуокер, больше всего «ненавидящий» её как раз за то, что Тано качалась этим наркотиком сейчас употребил его сам. Генерал же, просто бездействовал, в ожидании какого-то эффекта от данного дурманящего разум вещества. Весь его гнев, вся его ярость ушли в последний поступок Скайуокера относительно этой треклятой дозы, а в данный момент, то ли из-за начавшего действовать на него наркотика, то ли из неудержимого желания узнать, что так сильно влекло Асоку в нём, просто бездейственно выжидал какого-либо эффекта от препарата.
Мягкие волны наслаждения постепенно начинали накатывать на джедая, с каждой секундой, с каждым мгновением ему становилось всё более «хорошо», в сотню, нет в тысячу, нет в миллиард раз. Приятная полу пьяная лёгкость вместе с ощущением безграничной силы и могущества, всё больше накрывала джедая. Он всё отчётливее и отчётливее понимал, что именно так влекло Асоку в этом препарате, он всё мощнее чувствовал себя свободным от абсолютно всех проблем мира, он даже осознавал собственную безграничную власть. Сейчас никто на свете, наверное, не мог бы сравниться в силе и могуществе с Энакином, с самим избранным – он ощущал это, он знал это, он чувствовал, как его полностью поглощает и порабощает это неповторимое наслаждение, как оно, абсолютно переполняя Скайуокера непомерной мощью, буквально разрывает каждую клеточку его тела на куски…
Момент абсолютного блаженства резко сменился острой, обжигающей болью, которая действительно рвала все клетки тела генерала на куски. И это мучительное ощущение было таким сильным, что Энакин буквально вскрикнул, прежде, чем скорчиться от невыносимых страданий и, громко закашлявшись, задыхаясь и давясь собственной идущей из-за рта кровью, рухнуть на четвереньки. Ещё мгновение назад Скайуокер был из-за наркотика на вершине мира, а сейчас жалко валялся «у него в ногах», дёргаясь и умирая.