Резко остановившись, сенатор вновь развернулась к Энакину лицом, давая тому понять, что готова была, чтобы он продолжал свой рассказ, и тихо, но крайне испуганно, спросила:
- Что с ней?
Понимая, что Падме волновала судьба Асоки не меньше, чем его самого, Энакин аккуратно отпустил руку Амидалы и с болью в сердце поведал жене всё, что увидел, услышал и пережил вчера. Утаив, пожалуй, один единственный факт о том, что тогрута под кайфом пошло домогалась его прямо посреди улицы. Вот об этом Амидале точно не нужно было знать. В конце концов, в действиях Тано Энакин уж никак не был виноват, он не отвечал на эти приставания взаимностью, да и вообще не мог даже предположить, что такое возможно. А лишний раз расстраивать жену ему не хотелось. Тем более, что та и так была шокирована услышанным и обеспокоена за судьбу тогруты до предела, да и не время сейчас было уделять внимания такой ерунде.
- В общем, совет разрешил мне некоторое время не участвовать в миссиях, чтобы попытаться спасти Асоку. Сейчас я собираюсь направиться прямо к ней домой и приложить все усилия, чтобы остановить её. Надеюсь, ты не будешь против, любимая, - то ли просто ставя Падме перед фактом, то ли всё же спрашивая у неё разрешения, как-то неоднозначно закончил свою речь Энакин.
Скайуокер ожидал, что жена сразу поймёт всю сложность ситуации и с радостью одобрит его рвение к тому, чтобы уберечь Асоку от губительной для неё зависимости, однако сенатор почему-то медлила. Женщина всё ещё молча стояла напротив него, о чём-то серьёзно задумавшись и так и не говоря ни да, ни нет, как будто сомневалась. По лицу Амидалы было видно, что она очень переживала за судьбу своей давней подруги, была шокирована тем, что узнала сегодня, и крайне сильно жалела бывшую ученицу её мужа, однако что-то ещё беспокоило сенатора, и Скайуокер никак не мог понять что. Падме открыла было рот, дабы нечто возразить, но её слова так и остались несказанными потому как внезапно раздался сигнал комлинка.
Всё ещё ожидая реплики своей жены, Энакин ответил на звонок не сразу. Но Падме так и не осмелилась произнести то, что хотела, лишь многозначительно кивнув на разрывающийся громким писком прибор.
К огромному удивлению Скайуокера на том конце оказалась совсем не Асока, которой просто надоело сидеть дома взаперти, а начальник отдела полиции по борьбе с наркотиками, который кратко и чётко поведал генералу всю сложившуюся ситуацию. Чувствуя злобу, досаду и одновременно сильное волнение за собственную ученицу, Энакин вежливо закончил разговор со служителем правопорядка и отключил связь.
- Я должен немедленно лететь туда, - коротко бросил Скайуокер и молниеносно рванулся к выходу из квартиры, даже не дожидаясь того, что скажет ему Падме.
Но у Амидалы были по этому поводу совсем другие мысли.
- Энакин! – громко выкрикнула она имя мужа, пытаясь его остановить, когда он был уже около спидера.
На мгновение Скайуокер замер в ожидании того, что хотела сказать ему его любимая. Падме вновь выдерживала какую-то слишком раздражающую и крайне неуместную сейчас паузу. Она, вроде бы, и хотела что-то возразить, но почему-то так и не решалась высказать собственные мысли в слух. Понимая, что времени у него было не так много, генерал взволнованно развернулся к жене лицом, желая поторопить её. Взгляды Энакина и Падме встретились, и Амидала внимательно всмотрелась в его бездонные голубые глаза. Сейчас в них читалось слишком много крайне сильных эмоций, дикое переживание и волнение за Асоку, непомерное чувство вины, жалость к бывшей ученице и невероятно давящее чувство долга. Уловив каждую из них, сенатор так и не осмелилась сказать мужу то, что хотела. Женщина лишь грустно улыбнулась, осознавая, что отпустить любимого в данный момент было самым верным решением, после чего медленно и неуверенно кивнула головой в знак согласия, тем самым давая понять, что позволяет Скайуокеру идти. Получив-таки одобрение Падме, Энакин с лёгкой душой направился в участок. По крайней мере, хотя бы одна проблема была сегодня решена. А ведь впереди ждали ещё многие-многие другие.
В здание полиции Скайуокер прибыл достаточно быстро, правда, чуть не разбившись на спидере, но чуть не считается, в конце концов генерал с детства был хорошим пилотом и с лёгкостью мог избежать любых даже самых-самых трудных ситуаций на дороге.
Энакин уже длительное время сидел в кабинете начальника отдела по борьбе с наркотиками и с виноватым видом выслушивал его упрёки относительно недостойного поведения своей бывшей ученицы. От чего сотрудник органов правопорядка лишь ещё больше наслаждался описанием всех деталей и подробностей в весьма и весьма ярких красках.
- Задержанная Асока Тано, обвиняется в хранении и употреблении не безызвестного наркотика КХ-28, - занудно бубнил полицейский, выражая крайнее возмущение тем, что сам же говорил, - Мало того, что наши сотрудники нашли её в одном из третьесортных питейных заведений Корусанта абсолютно накачанной, так она ещё и попыталась сбежать при обыске. Затем, когда её всё же удалось задержать, девушка устроила истерику прямо посреди бара и оказала жёсткое сопротивление аресту. Она кричала, вырывалась, употребляла грязные нецензурные выражения в адрес полицейских при исполнении. Даже более того, немного позже эта хулиганка и дебоширка напала на наших сотрудников и нанесла огромный ущерб их лицевым пластинам, едва не сбежав прямо из участка. Моим дроидам даже пришлось усмирять её, применив крайне жёсткие меры. Подобное поведение не достойно порядочной гражданки Корусанта.
Договорив последнее предложение, начальник всё так же недовольно стукнул кулаком по крышке стола и, казалось, ещё более грозным и хмурым взглядом окинул так ничего и не сказавшего Энакина, будто ожидая, что тот начнёт оправдывать Асоку. Но Скайуокер не спешил говорить. А что ему собственно было сказать? Генерал никогда в жизни даже и представить себе не мог, что однажды из-за недостойного поведения Тано, он окажется в подобной ситуации. Его бывшая ученица всегда была такой правильной, такой надёжной, и как джедай только мог подумать, что когда-нибудь ему придётся вытаскивать «его умную и способную девочку» из подобного заведения.
В данный момент Энакин ощущал непомерное чувство стыда. И стыдился он не за Асоку, нет, а за самого себя. Здесь, сидя посреди огромного полицейского участка, Скайуокер, как никогда чувствовал свою вину по поводу произошедшего, как будто это он накачался наркотиками, ругался матом, дебоширил и сопротивлялся аресту, нанося дроидам-полицейским немалый урон. И в чём-то генерал был прав. Будь он чуть менее безразличен относительно судьбы своей бывшей ученицы, всего этого никогда и не было бы, всё могло бы быть иначе. Но он… Да, ничего не сделал он, чтобы предотвратить подобную катастрофу, произошедшею с Асокой. Посему, Энакину было куда более стыдно за самого себя, чем за несчастную Тано, которую сейчас он почему-то видел жертвой обстоятельств.
Не зная, что и ответить полицейскому, джедай виновато отвёл взгляд и опустил глаза в пол, тяжело вздохнув. Он мог бы попытаться оспорить все обвинения служителя правопорядка, но это было бессмысленно, начальник был прав по всем пунктам, нормальный гражданин Корусанта не стал бы себя вести подобным образом. И то, что Асока уже не входила в их число, было следствием неверных действий и решений самого Энакина. Джедай ни за что на свете не должен был отпускать свою бывшую ученицу, когда та покидала орден. Он первый должен был поинтересоваться её судьбой, когда Асока всё же ушла, устроившись жить где-то в огромном мегаполисе. Но ничего уже нельзя было изменить. И в этом была только его вина.
Из размышлений о том, что можно и нельзя было сделать для Тано в прошлом, Энакина внезапно вырвала очередная недовольная реплика начальника.