Похититель лишь скорчил гримасу на ее мольбу и отошел к столу. Поставив фонарь и корзину на массивную столешницу, он сел на стул.
— Я про тебя совсем забыл, — потянувшись к корзине, сказал мужчина. — Думал, приду, а ты уже сдохла.
От этой прямолинейности похитителя у Лютеции пробежали мурашки по телу. Он с таким безразличием говорил о ее смерти, словно она не человек, а какое-то животное. Прижавшись к холодным камням стены, похищенная девушка снова захныкала.
— О, нет! — рявкнул незнакомец. — Лучше заткнись и не зли меня! Иначе убью тебя раньше, чем узнаю зачем ты нужна Феррат?! Эти твари самых лучших своих бойцов приставили охранять тебя. Тебя простую смертную! На кой черт им обычная девка?! И на хрен ты моей матери нужна мертвая?!
Его крик заставил Лютеции уже не хныкать, а голосить. Она, закрывая ладонями лицо, начинала задыхаться от спазмов в горле. Это давно забытые приступы паники сковывали дыхание девушки. Последний такой приступ был пять лет назад, когда Лютеция увидела кошмар. Ее воспитательница ночью в коридоре набросилась на юношу-лакея и укусив его за шею, стала пить кровь. Тетушка прибежала на крик девочки, успокоила ее. «Это был сон. Только сон, милая. Ночной кошмар и он прошел», — шептала Моргана, обнимая и укладывая племянницу в постель. А утром Лютеция уже и сама не могла понять сон это был или явь. Воспитательница мило улыбалась, и совсем не походила на монстра. Только вот лакея больше Лютеция не видела. И сейчас страх с новой силой начинал бушевать в девушке, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть.
Увидев, что с девчонкой явно что-то не то, похититель бросился к ней. Взяв за руки, попытался внушить ей спокойствие:
— Смотри на меня, — уже не так громко говорил он. — Я не причиню тебе вред. Я не буду тебя убивать. Тише. Успокойся. Дыши. Ну, же, вдохнула и выдохнула.
Но, она все равно не могла успокоиться. Его магия внушения не действовала на девушку. От нехватки воздуха лицо Лютеции бледнели, а губы приобретали синюшный оттенок.
Она уже начала закатывать глаза и мужчина не на шутку испугался. Ее смерть ему была невыгодна. Пока игрушка Саргано дышит, он имеет козырь в руках. Можно поторговаться и с матерью и с Морганой или еще с кем. Совсем отчаявшись заставить девчонку дышать, он сильно тряхнул ее. И это подействовало! Она, испытав новый испуг, задышала часто и глубоко. Верно говорят: клин клином вышибают.
Придя в себя после приступа, Лютеция вскочила, но острая боль от лодыжки пронзила, как клинком по всей ноге.
— Ай, — воскликнула она и снова осела на пол.
Потирая ушибленную ногу, девушка посмотрела исподлобья на своего похитителя. Хоть она и боялась его, но больше просить и умолять не будет.
— Если ты не хочешь убить меня и тебе не нужно золото, тогда зачем ты украл меня? — прошипела, как змея, Лютеция.
— Может, ты сначала поешь, а потом будешь задавать вопросы, — предложил незнакомец, — а то боюсь, протянешь ноги вовсе обессилив.
Тут же подорвавшись с места, он сделал пару размашистых шагов к столу. Через мгновение перед Лютецией стояла корзина с едой, а похититель, вытащив из нее только бутылку, сидел на стуле и придирчиво рассматривал девушку.
Кто она? И почему так дорога Саргано? Зачем ее смерть выгодна матери? Эти вопросы стали не давать Мирослава покоя, как только он протрезвел после недельного загула. Боль от утраты Мерседес не утихла. Казалось, она стала еще невыносимей. Он закрывал глаза и видел образ бездыханной любимой на широкой кровати среди окровавленных простыней. А когда осознание того, что причиной смерти стал скальпель в руках родной матери, овладевало его рассудком, то хотелось вновь обратиться в волка и до хрипоты выть на луну. Жаль, что с кровью вампира в своих жилах, Мирослав утратил способность быть зверем. Тело лишилось магии перевоплощения, но не душа. Душа осталась внутри его звериной, как и инстинкты. И вот сейчас, глядя на девчонку, жадно жующую хлеб, эти самые инстинкты подсказывали Мирославу, что перед ним не простой человек. Принюхавшись сын Зарины, чуть уловил запах зверя исходивший от ее тела. Девчонка волчица, но не знает об этом и еще не обращалась. Обряд посвящения, который выпускал наружу силу волка, она не проходила, а, значит, может прожить долгие годы и так не узнать какая свирепая сущность заключена в ее хрупком теле. Это мужчины, достигнув пятнадцати лет, в первое полнолуние обращались в волка и гонимые охотничьими инстинктами бежали в лес. Там убив добычу, съедали ее. После этого уже каждую полную луну их внутренний волк требовал крови и теплого мяса. С женщинами в стаях было по-другому. Они сами не обращались в пятнадцать лет. Их обращали. Волчицы накануне полнолуния уводили в лес девочек и там заставляли съесть сердце любого убитого животного или человека. Каждая девочка, став в круг, завывая и вводя себя в транс, откусывала от сердца кусочек и передавала другой. Как только лунный свет их касался, то зверь, дремавший внутри, вырывался на волю. Этот обнять так и назывался «разбудить волка». Интересно то, что волчицы из стаи не зависели от циклов Луны. Они обращались, когда им хотелось: днем или ночью. Но, все равно уступали в силе мужчинам из своего рода. Мать Мирослава не прошла обряд и не могла обращаться в зверя, зато не утратила своей способности родить первородному вампиру наследника. Если бы в ней разбудили волка, то для Маркуса она бы утратила свою ценность. Но, Зарина последняя из царского рода Лютов. И таких больше нет. Ни один первородный не сможет дать жизнь своему ребенку. Его отчему повезло. Он стал единственным за тысячи лет, кто имел радость подержать на руках маленького вампира, рожденного естественным путем, а не обращенного. Рода царей — оборотней канули в небытие, и стали легендами. Так зачем Саргано эта волчица, думающая, что Моргана еще и ее родная тетка?