Чего не хочет ни один вожак. Хорошо хоть память Яну передалась только выборочно, а то бежал бы сейчас со всех волчьих ног куда подальше из Рима, а не дрых в постели дочери главы клана. Эти отношения приводили папочку в бешенство. Вот чего-чего, а за свою Айрин, он готов был разорвать на клочки наглую псину.
— Ты везде искал его? — постукивая костяшками пальцев по дубовой столешнице, спросил Маркус.
— Да, мой господин, — ответил Алонсо. — Я обыскал все притоны и трактиры Рима. Мирослава нигде нет. Наверное, он уехал из города. Я знаю, что Мерседес умерла, когда ваш пасынок исполнял долг клана. Наверно, ее смерть стала сильнейшим потрясением для него.
— Сильнейшим потрясением! — воскликнул господин, ударив кулаком по столешнице. — Какая-то девка важнее клана?! Похоже, в жилах моих вампиров течет не железо, а вода!
Алонсо склонил голову, не осмеливаясь возразить Маркусу. То, что его друг как-то размяк за последние три года в объятьях простой смертной стало бросаться в глаза не только Алонсо, но и рядовым палачам. Если нет страха, значит, не будет и уважения. Эту истину вампир понял сразу, после обращения. Феррат, как и другие кланы бессмертных, склоняют головы только перед сильнейшими. Маркус первородный и в десятки раз сильнее рядовых вампиров своего клана. Перед ним не то что голову склонишь, но и на колени упадешь, дрожа от ужаса. В данный момент, слушая недовольные высказывания своего господина, Алонсо готов был упасть на пол и умолять не гневаться его.
— Мой господин, — чуть ли не касаясь длинными кудрями полов, склоняя голову, обратился Алонсо, — я сделаю все, что вы прикажете. Моя рука не дрогнет, если надо убить ради вас.
Приказы у Маркуса не отличались разнообразием. Либо убить, либо привести на суд, а потом казнить. Так что друг Мирослава не пальцем в небо попал, угадывая желания своего господина.
— Убьешь, я в этом не сомневаюсь, но ты не мой пасынок, — уже спокойнее сказал Маркус, но в голосе все равно улавливалось напряжение. — Мирослав мог один справится с нашей проблемой, тебе же, Алонсо, понадобится помощь.
— Я убью любого вампира, — начал было уже набивать себе цену заместитель Мирослава, как его прервал глава клана Феррат, подняв ладонь вверх.
— Он не вампир, а оборотень.
Глаза Алонсо сначала округлись от удивления, а потом загорелись ненавистью.
— Оборотень здесь?! — процедил сквозь зубы вампир, представляя чудовище в волчьей шкуре, пастью полною слюней и ярко-красными глазами.
Алонсо был обращен не так давно. Всего четыре века назад. Он никогда не видел оборотней, хоть родился в глухой лестной деревне, где родители с детства внушали страх детям перед чудовищами. Став вампиром, он открыл для себя мир, в котором сказки обрели реальность. За годы в бессмертном теле, кого только не видел палач клана. Ведьмы самые безобидные в долгом списке нечисти. С этими, в большинстве случаев, красавицами можно было хоть договориться. А вот уже с остальными, почти вымершими существами из человеческих легенд, договариваться нет смысла. Чувствуя свою никчемность перед вампирами, они обозлились и не хотели ничего, кроме мести. Благо их почти не осталось в мире людей.
— Да, Алонсо, оборотень в Вечном городе и его надо убить. Но убить так, чтобы это осталось в тайне от других кланов.
— Я убью эту тварь, мой господин! — гордо выпрямившись во весь рост, давал обещания друг Мирослава.
— Сначала мне надо с ним поговорить, а потом ты вырвешь его волчье сердце, — Маркус хищно улыбнулся, кода у него перед глазами предстала картина предсмертной агонии того, кто осмелился не только взглянуть на его любимую дочь. — Под Колизеем есть длинный коридор, если входить с главного входа. Сразу по левую сторону дверь. За ней еще один коридор с выходом под аркой Януса. Так вот в этом коридоре я встречусь с оборотнем. Пока я с ним буду разговаривать ты вместе с вампирами, умеющими держать язык за зубами, преградишь ему выход из катакомб, окружишь и убьешь. Ясно, Алонсо? Волк не должен уйти живым из катакомб.
— Да, мой господин, — поклонившись, пообещал вампир.
— Встреча сегодня после заката, так что иди и подготовься, — отпустил Алонсо глава клана Феррат, — Но помни, ни кто не должен узнать об этом.