Лютеция хотела закричать, что не в чем не виновна, но смогла только протяжно простонать.
— Очнулась нечистая, — хрипел монах, бросая полные ненавистью взгляды на девушку, что расцветала ему лицо. — Ничего скоро ты будешь не стонать, а орать в руках нашего палача. Во всем нам покаешься.
— Хватит болтать, — приказал его брат во Христе. — Иди лучше повозку с клеткой поближе подкати.
Тот недовольно хмыкнул и пошел вперед.
Полная луна освещала развалины дома, из которого монах вытащил бывшую невесту Леонида. Сил сопротивляться у девушки больше не было и святые похитители легко забросили ее, как мешок, в клетку, защелкнув замок. Повозка тронулась, увозя последнюю из рода Бэл в ад подвалов черной инквизиции.
Бедная девушка, сидя в повозке и держась за железные прутья, молилась не богу, оставившему ее, а вампиру. Одна единственная ночь любви связала невидимыми нитями Лети и Мирослава. Его кровь в ней бурлящим потоком бежала по ценам, взывая к своему хозяину. Подчиняясь этому зову, Лютеция шептала имя любовника, как молитву.
— Мирослав. Мирослав. Мирослав, — повторяла она, провожая взглядом их полуразвалившийся пристанище. — Найди меня, Мирослав.
После того, что было между ними, Лети ощущала присутствие вампира даже на расстоянии и нисколько не сомневалась, что он слышит ее голос. Он придет за ней, ведь обещал защитить ото всех, кто покусится на его собственность. Попробовав кровь Мирослава, она сама отдалась ему. Впустила его не только в свое тело, но и в свою душу, позволив делать с ней все, что угодно. И то что он делал, приводило Лети в восторг.
Вспоминая мимолетные часы в ласковых руках Мирослава, Лютеция гнала сомнение. А что если он не успеет и ее тело поглотит огонь инквизиторского костра? Неужели их история закончится так и не начались? И нужна ли она ему так же сильно, как теперь он нужен ей?
Измотанная неравной схваткой и дурными мыслями, Лютеция тихо заплакала. Время упущено. Мирослав не отбил по дороге свою волчицу у Черных Братьев. Надежда на спасение растворилась, как и эта ночь, в первых робких лучах нового дня. Неужели этот день станет последним в жизни Лети? Ведь рассвет узкой полосой разрезал горизонт на востоке, а повозка въехала в распахнутые ворота Ангела. Черная крепость не отпускает своих узников ни живым, ни мертвыми. Кто бы не ступил на мощенный двор оплота извращенной святости тайного ордена, оставался здесь навсегда.
ГЛАВА 29
Снова затворница в темной камере, куда не проникает и тусклый свет факелов за дверью. Тяжелый спертый воздух разрывает легкие Лютеции, а копошащиеся в углу огромные крысы приводят в ужас. Их писк сводит с ума. Бедная девушка прижавшись спиной к стене, уже несколько часов ни как не осмелится опустился на протухшую солому из страха, что крысы набросится на нее. Она вздрагивает от каждого шороха в камере, но шаги из коридора заставляют трястись всем телом. Черные братья, похитившие ее, сказали, что скоро крысы покажутся ей безобидными существами в отличии от палача. И бывшая невеста Саргано в ужасе ждала, когда ее отведут на допрос черной инквизиции.
Время в кромешной темноте всегда тянется медленно. Только в этот раз оно пролетело незаметно. Засовы лязгнули и дверь отворилась. Лети бросилась в самый конец своей камеры. Туда, где пищали крысы, отбирая друг у друга засохшую корку хлеба. Грызуны теперь ее действительно не пугали. Лютеция оцепенела, увидев почтенного старца, медленно входящего в каменный склеп, и юношу, держащего факел позади него.
«Мерзкий старик», — единственная мысль промелькнувшая в ее голове, когда их взгляды встретились. Высохший, скрюченный, маленький человечек с глазами, заставляющими испытывать брезгливость к нему. Лети слишком юная и неопытная, но хорошо распознала вожделение во взгляде служителя веры. Не обычное мужское вожделение, а какое-то извращенное. Она чувствовала, что старика возбуждает не ее красота, а ее беспомощность. Ее зависимость и страх.
— Что вам нужно? — сильнее вжимаясь в стену, словно пытаясь сдвинуть ее вековые камни, спросила Лети.
Старик жутко ухмыльнулся.
— Очистить тебя, — сказал брат Фердинанд. — На тебе проклятие твоего рода и я хочу избавить тебя от него. Я хочу дать тебе свободу, чтобы твоя душа чистой взлетела к небесам.
Фанатично говорил служитель веры, а у Лети от каждого его слова замирало сердце. Дать свободу? Очистить? Как? Только огонь обладал силой очищения. Этот монах хочет убить ее, устроив сожжение, а не освободить. Грехи? Какие грехи? Она еще слишком мало прожила на земле, чтобы успеть так нагрешить. А если учесть, как она рьяно молилась богу до похищения, то выпросила отпущение грехов себе на две жизни вперед.