Рукой вцепляется в мою ногу, лишая возможности сделать хоть одно движение.
— Это все было раньше. Теперь нам ничто не мешает быть вместе. К черту процесс. Ты уже все рассказала, что от тебя требовалось. Поехали домой, Василиса. Поговорим, — хищно улыбается. — Задолжала ты мне за это время.
— Чего это я задолжала? — не понимаю я. — Денег твоих я не взяла. Помощи от тебя не просила.
— Долг супружеский задолжала, — усмехается, приподняв бровь. — Там уже такие проценты.
Берет мою ладонь и кладет себе на ширинку. Господи, Давид.
— Что-то маленькие проценты-то, — усмехаюсь я, ощупываю пальцами возбужденный член Давида.
— Маленькие? — он приподнимает бровь. — Ты, похоже, забыла. Напомнить тебе?
Берется за ремень. Он что? Серьезно думает, что я вот так дам ему? Прямо в туалете? В суде? Ну уж нет, бывший муженек, я не собираюсь осквернять правосудие.
— Давид, мы в туалете, — пытаюсь образумить его. Пока словами. — Женском.
— Я в курсе, — злится он, потому что ремень не поддается.
— Пошли в кабинку, — говорю я. — Я помогу.
Давид поднимает на меня взгляд, улыбается, проводит рукой по волосам.
— Ты ж моя девочка, — произносит довольно.
Ну не козел?
— Пошли, — ставит меня на пол и шлепает по попе в направлении кабинок.
Там я ставлю его рядом с унитазом, а сама сажусь на корточки. Смотрю на него снизу вверх. На лице Давида нескрываемое счастье. Какой же примитив, все-таки.
— Надеюсь, ни на ком не тренировалась? — он вдруг резко сжимает мои волосы и тянет их вниз.
— Мне одного урока хватило, — отвечаю, пытаясь улыбаться. — Я понятливая.
— Молодец, — улыбается он. — Покажи, как усвоила материал.
Я расстегиваю ремень, замок. Член уже выпирает в боксерах. Провожу по нему пальцами. Через ткань. Твердый и горячий. Все как я помню.
Но, прежде чем спустить боксеры, дергаю брюки вниз, до самых щиколоток.
— Зачем? — спрашивает Давид.
— Ноги твои хочу увидеть, — отвечаю. — Они меня возбуждают.
Довольно хмыкает. Верит всему. Как же надо себя любить, чтобы быть таким.
Провожу руками по его ногам. Сверху вниз. И одновременно трусь носом о член в боксерах.
Давид запрокидывает голову и упирается руками в стенки кабинки.
— Продолжай.
Стягиваю с него трусы до самого низа.
А потом резко встаю и выхожу из кабинки. Стою там и поправляю одежду.
— Ты чего? — Давид изумленно смотрит то на меня, то на свой член. — На колени вставай!
— Ага, — киваю. — Сейчас за подставкой сбегаю, а то не достаю.
И с этими словами бегу к выходу.
— Сука! — слышу в спину и грохот.
Прежде чем выскочить из туалета, быстро оборачиваюсь — Давид лежит на полу, рукой сжимая свой член.
Он не сделает ни шагу. Я же застегнула ремень у него на щиколотках, когда он кайфовал, запрокинув голову.
— Стой! Сука! — хрипит он и тянется к ремню.
Так, пора.
Я выбегаю из туалета и бегу к охраннику:
— Быстрее! Там женщине в туалете плохо! Быстрее! — кричу ему и тяну за руку. — Да, не стесняйтесь! Там нет никого. Только она. У стены там.
Любезно открываю ему дверь и слегка толкаю в спину.
Блин! Что же я наделала?!
Это единственная мысль в моей голове, когда я вижу, как к туалету бегут еще двое охранников.
— Так, и чего Серый сказал-то? — доносится до меня их разговор.
— Да извращенец какой-то в бабский туалет проник! Как смог?! Сейчас всем пизды дадут! Не видать нам премии квартальной! Сейчас я его лично, суку…
Дальше следует поток предполагаемых действий в отношении Давида.
Это же его приняли за извращенца.
Блин. И жалко его. Но потом я вспоминаю, как он обманывал меня.
Поэтому пусть. Но ведь и правда извращенец? Он зашел в женский туалет! В суде!
Пусть голову включает хоть иногда.
Но встречаться с ним взглядом мне больше не охота, поэтому я быстро бегу по коридору.
— Ты чего? — ловит меня Максим. — Случилось чего?
— Живот скрутило, — обхватываю себя руками и наклоняюсь. — Тошнит. Я не досижу до конца, Максим. Точно нет.
— Ладно, поехали. Ты уже все равно показания дала.
Максим отвозит меня домой, а сам уезжает обратно в суд.
Иду на кухню. Там Вика, моя старшая сестра.
— Ну, как все прошло? — спрашивает она.
— Нормально. Быстро. Видишь, уже дома.
— А я вот сижу все и думаю, — мечтательно произносит Вика. — Ну, здорово же, что все так сложилось! — я не разделяю ее восторга, но терпеливо выслушиваю. — И Ратмира этого схватили, и денежки, считай, у нас в кармане. Ведь Давид сам развелся с тобой. Сам нарушил условия договора. Вот, пусть-ка теперь отстегивает нам неустойку.