— О черт! — огорченно воскликнула Поуни. — Я так и знала, что все испорчу!
Кент поднял глаза на девушку.
— Знаете, — заметил он, — совершенно чужому человеку не говорят: «Давай поженимся» вот так, с бухты-барахты. Объясните, пожалуйста, что вы имели в виду. Может, я чего не понял?
Поуни беспомощно рассмеялась и спрятала лицо в ладонях.
— Да нет, вы все правильно поняли! Я думала, думала, как вам это сказать поделикатнее, а потом поняла, что просто слов не подберу. Я не сумасшедшая, честное слово! Просто меня вдруг осенило, что это было бы лучшим выходом. И мне надо было вас спросить об этом как можно быстрее, а то бы храбрости не хватило.
Она улыбнулась. И Кенту вдруг пришло в голову, что Поуни Уолкер влюбилась в него с первого взгляда. Но он тут же отмел эту мысль: да нет, не может такого быть. Однако пока он размышлял об этом, ему вдруг стало на удивление хорошо… Кент смущенно потер нос и отхлебнул кофе.
— Послушайте, — умоляюще продолжала Поуни, — дайте я постараюсь объяснить! Это очень хорошая идея, честное слово! Просто я, наверное, немного поторопилась. А вы… — Она тяжело вздохнула. — Вы меня выслушаете?
— Конечно.
Пока девушка лихорадочно соображала, с чего начать, Кент рассматривал ее. Хорошенькая. Наверное, не раз бывала на свиданиях, но вряд ли за ней так уж увиваются. Темные волосы небрежно заброшены за уши, чересчур бледная и, пожалуй, слишком худенькая. Неудивительно: за все время, что они провели в кафе, она проглотила лишь один кусочек питы и явно утратила всякий интерес к еде. Глаза большие, темные, но под ними синеватые тени, и ногти обгрызены до мяса. Вот и сейчас она грызла ноготь, задумчиво хмурясь.
Быть может, как женщина она не особенно привлекательна, но как человек Кенту очень нравилась. Если бы Поуни сказала: «Я люблю тебя», что бы он ответил? Пока неясно, но все равно приятно, когда тебя любят, даже если сам ты не отвечаешь взаимностью.
Все эти мысли пронеслись в считанные мгновения. Но вот Поуни перестала терзать ноготь и сказала:
— Понимаете, все очень просто. Если вы женитесь, то, естественно, захотите взять жену с собой, верно? Я хочу сказать, что это никого не удивит.
Так-то оно так. Многие его коллеги зачастую именно так и поступали, чтобы иметь возможность взять своих подружек в командировку. К тому же иначе не дадут квартиру на двоих.
— Ну да, согласен.
— Вот видите? Это единственный способ! Если я буду искать людей, готовых взять меня с собой в Йемен, рано или поздно это попадет в газеты или даже в Министерство внешней политики. И я вдруг поняла, что больше никого в мою тайну посвящать нельзя.
— А вы уже многим говорили о своих планах? — поинтересовался Кент.
Поуни опустила голову.
— Пока только вам. Больше никто не звонил. Нет, звонил один — мелиоратор какой-то… Но в нем было что-то такое… Не знаю. Короче, как говорится, в разведку я бы с ним не пошла. И я ему ничего рассказывать не стала. А вот вам… Я сразу почувствовала, что вам довериться можно.
Она подняла на него темные, встревоженные глаза. Ей не хотелось говорить, что именно благодаря контрасту между двумя мужчинами она внезапно осознала, что Кенту доверилась бы, не раздумывая, не боясь, что он воспользуется ее беззащитностью там, в Йемене. Молодой человек был хорош собой, с густыми тем-ними волосами — совсем как у ее папы. К тому же он куда опытнее и сильнее ее, и это тоже располагало Поуни положиться на него.
— После того как я встретилась с тем мелиоратором, я осознала, как рискованна моя затея…
— Я же вам говорил!
— …и поняла: вы или никто, — продолжала Поуни, словно не услышав его. — А вы ведь сами говорили, что есть только один способ взять женщину с собой в Йемен… Пожалуйста, Кент, давайте поженимся! Я поеду с вами, как ваша жена. Мне очень надо найти Кри! Ну пожалуйста!
— И что вы будете делать, когда найдете ее? — напрямик спросил Кент.
— Увезу домой! — сказала Поуни так, словно это была единственная цель ее жизни.
Кент с минуту поразмыслил.
— А вам не кажется, что в вашем плане есть одно слабое место? — спросил он почти сердито.
— Что?
Поуни взглянула на него измученными, запавшими глазами. И Кент увидел, что девушка заметно сдала с прошлого раза. Должно быть, она и впрямь готова загнать себя до смерти. Кент подвинул к ней одну из тарелок.
— Вы бы поели… — несколько некстати посоветовал он.
Поуни даже не взглянула на еду.
— Так что же я упустила?
— Вы, значит, поедете, отыщете свою сестру, вернетесь с ней в Канаду, попадете во все газеты и сделаетесь национальной героиней. А меня вызовет начальство и потребует объяснений: почему я обманул компанию и иммиграционную службу. Представляете, в какой ярости они будут?
— Ну, это можно замять. Когда мы вернемся, я постараюсь держаться подальше от журналистов. А вы…
— А я буду выглядеть идиотом, от которого молодая жена сбежала через пару недель после свадьбы.
— У-у-у…
Поуни мгновенно скисла, словно ее поддерживало только возбуждение, а теперь, когда оно иссякло, у девушки совершенно не осталось сил.
— Да, вы правы… Об этом я и не подумала…
Она подняла голову.
— Извините. Вы, наверное, думаете, что я ужасная эгоистка. Наверное, это правда. Но если бы вы видели, что творится с моими родителями… Лишиться фермы было тяжело, но с банкротством они смирились. А похищение Кри убьет их. Ведь иногда такие вещи тянутся месяцами, верно? А когда я думаю о сестре, о том, что ей приходится переносить…
Кент неловко заерзал на низком сиденье.
— Послушайте, я же вам уже говорил: когда попаду в Йемен, постараюсь разузнать для вас все, что смогу.
— Кент, а сколько вы там пробудете?
— Как только дело можно будет передать в руки местных специалистов, я получу новое назначение. Я пока не руководитель проекта — это ему придется сидеть там до конца строительства.
— А это надолго?
Кент пожал плечами.
— Если тамошние строители знают свое дело — от четырех месяцев до полугода.
— А если я пообещаю остаться с вами до конца командировки, что бы ни случилось с моей сестрой? Это вас устроит? Когда же вернемся, то сможем сделать вид, что поссорились. История — старая как мир. Идет? Ну пожалуйста, Кент, давайте поженимся!