Кри уселась с ногами в углу дивана, сложила руки на коленях, склонила головку набок и сказала, как в детстве:
— Представь, что перед тобой одно большое ухо!
У Поуни на глазах выступили слезы, и она снова крепко обняла сестру.
— Господи, как я рада, что ты вернулась! Ты просто представить себе не можешь, как мы волновались! Я так боялась, что с тобой сделают что-то ужасное…
— Ну еще бы! Представить-то я как раз могу… Но при чем тут твое замужество?
Учитывая все обстоятельства, Поуни удалось пересказать сестре события прошедших недель в рекордно короткий срок. Кри, верная своему слову, слушала не перебивая, с расширенными от изумления глазами. Только один раз она не выдержала:
— И он согласился? Он что, совсем псих, или и вправду такой благородный?
Поуни проигнорировала реплику и продолжала рассказывать. Поди объясни такое…
— Но что ты собиралась предпринять, когда попала бы туда? Ведь все, что ты могла сделать в Йемене, свободно можно было сделать и здесь!
Поуни заерзала в кресле.
— Я же тебе говорю: мне просто хотелось оказаться поближе к месту событий. Мы были уверены, что всего нам не говорят, и…
— Солнышко, — решительно перебила Кри, — я ж тебя знаю как облупленную! Терпение тебе не свойственно, и в Йемене ты тоже сидеть сложа руки не стала бы! У тебя явно был какой-то план, иначе бы ты туда не рвалась! Давай выкладывай!
— Я же тебе говорю, мы…
— Значит, план был действительно рискованный, а то ты бы мне уже рассказала. Думала предложить себя вместо меня?
Соврать сестре Поуни не сумела, поэтому промолчала. На этот раз прослезилась Кри.
— Ну как тебе такое могло прийти в голову? Неужели ты думала, что я соглашусь? А если бы они схватили и тебя тоже?
— Я рассуждала следующим образом: террористы держат тебя в одиночке. Ведь они обычно так поступают, верно? Значит, нас могли хотя бы посадить вместе. Это уже было бы лучше, согласись!
— Для меня — может быть. А как насчет мамы с папой? Папочку это бы убило, ты ведь знаешь! Неужели они были согласны?
— Нет. В том-то все и дело. Они думают, что мы с Кентом поженились по любви. Правда, мама что-то заподозрила. Так что, если она спросит, ты ничего не знаешь, поняла?
— А Кент им нравится?
— Папе вроде бы да. Ты помнишь, как он бывало смотрел на ребят, с которыми мы встречались? Словно давал понять, что они народ нестоящий?
— Ой, да! — рассмеялась Кри. — Бедный Пит! И Майк! И не только они…
— Ну вот, а Кенту папа пожал руку и похлопал его по плечу.
— Правда? Папа пожал Кенту руку, как настоящему мужчине? На-адо же! Слушай, Поуни, держись за этого парня. А когда я с ним увижусь?
Поуни нахмурилась.
— Понимаешь, какая штука… Я еще не знаю, вернется ли он домой, или…
— Домой? Так ты с ним здесь живешь?
— Да, это квартира его сестры.
Глаза у Кри сделались большие, как блюдца.
— Ты с ним спишь?
— Нет, конечно! — возмутилась Поуни.
— Извини, извини. Но откуда мне было знать? Вся эта история такая странная…
— Ладно, оставим это. Я тебе еще не все рассказала. Вчера мы ужасно поссорились и договорились развестись. Папе с мамой я, конечно, еще ничего не говорила…
— Господи! — выдохнула Кри. — А я-то думала, это у меня было полно приключений!
Кент хотел было постучать, но подумал, что это глупо, когда есть ключ. И в конце концов, это квартира его сестры! Но Кент еще не разговаривал с Поуни после вчерашнего скандала, и ему было неловко вваливаться без предупреждения.
Поуни была в кухне, мыла посуду. Тихонько играло радио. Кент, не снимая пальто, остановился в дверях.
— Привет.
Она испуганно обернулась. Тарелка выскользнула из мыльных пальцев и плюхнулась обратно в раковину.
— Ой, Кент! Ты меня напугал, — сказала девушка, покраснев.
— Извини, — буркнул он.
Оба смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
— С твоей сестрой все в порядке? — спросил наконец Кент.
— Да. Она в спальне, отсыпается после самого грандиозного обеда, какой я видела в своей жизни.
Поуни попыталась улыбнуться. Но Кент видел, что ее радость от возвращения сестры исчезла при его появлении. Обидно… Черт, он ведь женился на ней именно затем, чтобы помочь спасти сестру! И именно самолет его фирмы вывез Кри из Йемена! Неужели она не может…
Кент отмахнулся от назойливых мыслей, но они, по крайней мере, пробудили в нем злость, а злость придала ему необходимую решительность.