- Так, у нас тут новенький, как я вижу, - заметила Софья Николаевна. - Боря Брик, правильно?
Боря вскочил, как подброшенный пружиной.
- Вы абсолютно правы! Борис Брик, очень приятно.
- Ну, а я - Софья Николаевна, - засмеялась учительница. - Взаимно приятно. Садись!
Боря сел. Ученики заметно оживились, принялись шептаться и хихикать.
- Итак, Боря, в твоей прежней школе вы на каком произведении остановились?
- К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, - развел руками Боря. - Я много болел и почти не посещал уроки. К тому же, после автокатастрофы, в которой погиб мой отец, у меня наблюдаются пробелы в памяти, вызванные, отчасти, посттравматическим шоком, а отчасти - глубоким психологическим потрясением. Тем не менее, сейчас я полностью готов к восприятию любой новой информации.
Софья Николаевна растерялась.
- Мне так жаль, - сказала она, собираясь с мыслями. - Да, жизнь порой неоправданно жестока. Что ж, я не буду давить. Мы просто начнем изучать новый материал, а если тебе будет что-то непонятно, захочется что-то обсудить, то ты подойди после урока, хорошо?
- Хорошо, - кивнул Боря.
- Кстати, у нас в школе действует литературный клуб, по средам в четыре часа. Ты любишь читать?
- Я много читаю.
- Вот и хорошо. Приходи! Заседания веду я. Будет очень интересно. Ты, Дима, кстати, тоже мог бы прийти. Раньше ходил ведь.
- Подумаю, - буркнул я.
Этот литературный клуб - настоящее проклятие. Конечно, мне было там интересно. Но я не видел никаких перспектив у этого увлечения. Чтение, на мой взгляд, могло быть приятным времяпрепровождением, к тому же - весьма интимным. Заседания клуба порождали у меня в сознании диссонанс. С одной стороны, взрослый человек, учитель организовал все это, а значит, есть какой-то смысл. А с другой, чтение так и оставалось способом скоротать часы досуга. Я не видел здесь мостика в будущее. Поэтому, посетив несколько заседаний, перестал на них ходить.
Но сейчас мысли о клубе меня не занимали. Отвлекся я и от Жанны с Петей. Меня беспокоил Брик. Помнится, вчера на алгебре Боря заявил, что перепугался учительницы и не может вспомнить номер своей бывшей школы. Теперь же он рассказывает об автокатастрофе и провалах в памяти. И то и другое - явная ложь. Его лицо не выражало ни страха, ни скорби. Странный - да. Но не сломленный. Такое чувство, будто все происходящее для него - не больше, чем игра.
***
Неприятности не заканчивались. Я на каждой перемене видел, как Петя разговаривает с Жанной. Я все ждал, когда же она нахмурится и отойдет от него, но Жанна только смеялась его шуткам. А на большой перемене они и вовсе ушли вместе в столовую.
Боря с аппетитом поглощал принесенные из дома бутерброды.
- Возьми бутерброд, - посоветовал Боря.
- Нет, спасибо.
Я никогда не питался в школе. С детства почему-то так пошло. К столовой у меня было ничем не объяснимое отвращение, а брать еду из дома не позволяла застенчивость. Нет, вернее взять-то я мог. Даже брал пару раз. Но ел, запершись в кабинке туалета. В этом было мало приятного, и я предпочитал подождать с обедом до конца уроков.
- Это отличная белковая пища! - настаивал Брик.
- Это бутерброд с колбасой.
- И с сыром!
- И с сыром, - признал я.
- Слушай, я тебя опять не понимаю. Ты скрываешь любовь, скрываешь голод... Какой в этом смысл? Поев сейчас, ты освободишь мозг от мыслей о еде и сможешь лучше усвоить новый материал! Кстати, с любовью то же самое. Если бы ты вчера...
Поскольку на нас опять начинали оглядываться, я взял бутерброд, посмотрев при этом на Брика так, что он не стал заканчивать фразу.
- Спасибо, - сказал я сквозь зубы.
- Пожалуйста! - заулыбался Брик. - Кстати, можешь сегодня зайти ко мне опять?
- Что случилось?
Боря понизил голос и наклонился ко мне:
- Мне нужно научиться готовить пищу.
- Чего?
- Я успел изучить только эти бутерброды. А в книгах пишут, что питаться ими всегда - вредно для организма. Мое тело и так норовит умереть при каждом удобном случае! Дома есть какие-то продукты, но с ними нужно что-то сделать.
- Господи боже, а мама-то тебе на что? - Мне не хотелось никуда идти после уроков. Хотелось прийти домой и молча страдать, вызывая в памяти лицо Жанны.
- Маму я убил, я ведь говорил об этом, - напомнил Брик.
Я поморщился.
- Блин, Боря, перестань так говорить, у меня мурашки по коже. Я не очень-то хорошо готовлю. Суп устроит?
- Суп - да. Читал, что горячая жидкая пища очень полезна.
Я не мог долго концентрироваться на рассуждениях Брика о вкусной и здоровой пище. Немного успокоиться получилось лишь когда Жанна вернулась в класс, и они с Петей уселись за разные парты. Почему-то я считал, что пока они не сели вместе - все не серьезно.
На физике Боря вновь завладел вниманием класса. Анна Федоровна рассказывала о переменном токе, и Боря, раскрыв рот, слушал ее. Когда же с теорией было покончено, он поднял руку.
- Да, Боря? - указала на него Анна Федоровна.
Брик встал.
- Вы хотите сказать, что в проводах реально все это происходит? - спросил он.
Я покраснел и уставился в парту. Почему мне стыдно за его нелепость? Это, что ли, называется дружбой?
- В смысле? - растерялась Анна Федоровна. - Конечно! Я весь урок об этом говорю!
- То есть, даже в такой плотной материи, как медный провод, действительно с огромной скоростью перемещаются электроны?
- Замолчи! - шипел я, что есть мочи, но Брик только отмахнулся от меня.
- Боря, ты издеваешься? - вздохнула Анна Федоровна.
- Нет, почему вы так думаете?
- Да, Боря, все так и есть.
- Но ведь любое движение само собой порождает энергию, насколько я успел усвоить. Значит, движение электронов, помимо того, что оно является электрической энергией, должно вырабатывать еще какую-то сопутствующую энергию.
Лицо Анны Федоровны просветлело.
- Ты совершенно прав! - Она повернулась к доске и принялась чертить какие-то завитки. - Эта энергия называется индукционной. Схематически ее можно изобразить как спираль, на всем протяжении проводника.