— Люблю.
— Ну да, люблю…
— Нет, я про Жанну. Да, я ее люблю. С первого класса. Каждый день и каждый час.
Боря икнул и взял еще один помидор. Откусил неловко: сок потек по руке. Но его это не смутило.
— А почему ты с ней совсем не общаешься?
— Погоди, сейчас мой черед вопрос задавать.
— А… А, ну да, конечно, задавай!
— Как звали твою учительницу в начальной школе? — Это была моя последняя надежда — подловить пьяного Брика. Если он назовет имя или скажет: «не помню», то все его предыдущие россказни — вранье.
Брик слился с помидором в страстном поцелуе и, лишив его всех соков, посмотрел на меня.
— Какая начальная школа? Я ведь только… вот… А раньше — там! — Он махнул рукой куда-то вверх и вправо. — Там знаешь, как круто было? Ух! Летишь! Ничего, кроме восторга! И с каждой секундой узнаешь все больше, сильнее становишься. Это как на мотоцикле… Слушай, а пошли на мотоцикле покатаемся? Там в сарае стоит какой-то «Урал».
— Нет, мы никуда не пойдем. Сидим дома. Задавай свой вопрос.
— А, вопрос… Ну да, вопрос… Я про что говорил-то?
— Про Жанну, — напомнил я, борясь с искушением подловить его с этим вопросом и вернуть очередь себе. Но в какой-то мере самому хотелось исповедоваться в чувствах.
— Жанна, да… Так вот, почему ты не общаешься с ней?
— Потому что я ей не нужен.
— Погоди, но…
— Поздно, моя очередь.
— Нет, погоди. Ты не ответил толком. Кажется, вчера ты был ей нужен. А до этого? Почему ты сразу к ней не подошел?
Я вздохнул. Даже пьяный, этот человек оставался пытливым исследователем, и сбить его с логического пути было нелегко.
— Я полюбил ее в первом классе, с первого же взгляда. Хочешь знать, почему я сразу к ней не подошел? Дело в том, что у детей такого возраста любить непринято. Тех, кто держится за ручки, дразнят, гоняют, бьют. Они не выдерживают и расстаются, ненавидя друг друга. Ведь в таком возрасте близкие отношения не являются необходимостью. Поэтому их так легко разрушить. Дети могут быть даже более жестокими, чем взрослые, поверь. Но это не главная причина. Я с детства очень застенчив. В садик не ходил никогда, со мной сидела бабушка. Зато я много читал. Всяких сказок, фантастики. И я был уверен, что, когда приходит настоящая любовь, должно быть какое-то приключение. Какие-то силы зла, борьба. Я ждал злого волшебника, который похитит Жанну. Тогда я смог бы побороть его на глазах всей школы. И все условности стали бы не нужны. Она бы без слов поняла, что я люблю ее. И, само собой, тоже бы в меня влюбилась.
Я помолчал, глядя в стол. Боря негромко икал, не мешая мне думать.
— Я ждал этого волшебника до тех пор, пока не повзрослел и не перестал верить в волшебников. Остался наедине с той огромной стеной, которую строил все эти годы между собой и остальными. Жанна осталась по ту сторону стены. Все, что я мог — это смотреть на нее через окно и надеяться, что однажды она подойдет и сломает к чертям эту стену.
Почувствовав, что в глазах начинает щипать, я сжал кулак, позволив ногтям впиться в ладонь. От этой боли стало легче.
— Не смогу тебе иначе объяснить. Поймешь — хорошо, не поймешь — значит, не судьба.
— Дима! — Боря накрыл мой кулак своей ладонью. — Я тебя прекрасно понял. Ты не бойся! Я тебе помогу. Хоть сейчас — пошли к ней! Я ей объясню, что ты вообще самый классный парень из всех!
— Никуда мы не пойдем, — улыбнулся я, радуясь, что не пил — а то ведь согласился бы. Наутро после такого визита пришлось бы планировать суицид.
— Ну почему?
— Ну потому. Моя очередь. Что случилось с твоей мамой?
Боря убрал руку. В его затуманенных алкоголем глазах мелькнул недобрый огонек.
— Я убил ее, — сухо ответил он.
— За что?
— Это другой вопрос.
— Блин, погоди…
— Ты сформулировал свой вопрос так, что он не требует развернутого ответа. Поэтому теперь — моя очередь. Почему ты боишься Рыбы?
У меня пересохло во рту. Если Боря действительно соблюдает наш уговор и говорит только правду, то сейчас я сижу напротив убийцы, к тому же пьяного. Но ведь он все еще считает меня другом, так?
— Потому что… Потому что он может бить меня и унижать. Может делать это постоянно.
— И что?
— Что «и что»?
— Это не причина. Объясни, что страшного в побоях и унижении?
Я внезапно понял, что Боря сейчас всеми силами сражается с алкоголем. Так же, как пытался раньше победить сон. Его лицо напряжено, на шее вздулись жилы, глаза покраснели. Чего ему стоила эта концентрация? Страшно представить.
— Я не смогу объяснить. Ты ведь не понимаешь самой сути страха. Ну, во-первых, инстинкт самосохранения.