Андрей Геласимов Ты можешь
Человек не должен забивать себе голову всякой ерундой. Моя жена мне это без конца повторяет. Зовут Ленка, возраст – 34, глаза карие, любит эклеры, итальянскую сборную по футболу и деньги. Ни разу мне не изменяла. Во всяком случае, не говорила об этом. Кто его знает, о чем они там молчат. Я бы ее убил сразу на месте. Но так, вообще, нормально вроде живем. Иногда прикольно даже бывает. В деньги верит, как в Бога. Не забивай, говорит, себе голову всякой ерундой. Интересно, чем ее тогда забивать? Я вот сижу, например, думаю – сколько лет могут прослужить стулья. То есть не просто обыкновенные стулья, а те стулья, которые ты еще сам и не покупал. В смысле, которые от родителей там, от друзей. Начало семейной жизни. А что еще, собственно, дарить на свадьбу? То есть какую часть своей жизни ты можешь безвозвратно просидеть на стульях, за которые не платил? Получается, что пятнадцать лет. Пятнадцать лет сидения на бесплатных стульях – двое детей, в желудке какие-то язвы, устойчивая неприязнь к любому начальству, все отношения со старыми друзьями давным-давно псу под хвост плюс привычка ненавидеть родню – а ты все еще думаешь, что жизнь только начинается.
Совершенно случайно наткнулся на школьные фотографии. Алешка, самый незабываемый друг (из-за чего потом поссорились? Не виделись уже, наверное, лет семь), стоит рядом с этой девочкой. Нелепая школьная любовь. Половое созревание. Девочка из левой совершенно семьи. Учителя были категорически против. Не думаю, что волновались за нравственность. Больше всего их раздражал мезальянс. Тоже искали социальной гармонии. Но забеременела. Это даже Алешку привело в чувство. Впрочем, никакого суицида – ни уксуса, ни таблеток. Девочки-одноклассницы на кухне делали большие глаза, но кончилось все скучно. Просто аборт и ощущение серой пыли кругом. Как будто небо такое в облаках, и неизвестно, когда распогодится. Здравствуй, взрослая жизнь.
Но на фотографии этого нет. Стоят, улыбаются. У нее от ветра волосы разлетелись. Только что вышли из школы. «Последний звонок». Он махнул мне тогда рукой и сказал:
– Крышку с объектива сними. Ты крышку, дурак, снять забыл.
Я тут теперь посчитал – выходит, что семнадцать лет прошло с тех пор, как он мне это сказал. Что происходит, на фиг, со временем?
Так или иначе, но стулья от него лучше не становятся.
– Ты или новые покупай, или я не знаю, – заорала Ленка, свалившись на пол, когда у последнего стула отлетела спинка. – Дети ведь могут убиться. Достал уже всех со своей машиной!
Никакие дети, конечно, на этих стульях бы не убились. Они уже четко помнили – на спинки опираться нельзя. Это только мама у них была такая неловкая. Надо было в школе чаще на физкультуру ходить. Может, и на диетах теперь бы сидеть не пришлось.
– Не ори, – сказал я. – Чего разоралась? Машина тут совсем ни при чем.
– Сто раз повторяла: купи новые стулья. На прошлой неделе сам ведь чуть не свалился.
– Мне нужно лобовое стекло поменять.
– Достал уже всех со своей машиной!
На следующий день пошли обмывать новые стулья.
– Может, лучше пешком? – предложила Ленка. – Тут ведь ходу всего десять минут.
И смотрит на меня такими невинными глазами.
Я думаю, ладно, не буду из-за ерунды поднимать скандал.
– А на фига я ее покупал? Чтобы пешком по городу пыль глотать?
– Да ну тебя! Я ведь просто прогуляться тебе предложила.
Потом целый вечер она втирала Семеновым про нашу предстоящую поездку в Америку. Ей очень хотелось, чтобы они сдохли от зависти. Но они не подыхали и все время переводили разговор на другую тему. Ленка от этого сердилась и беспрестанно курила. Пепел она нарочно сыпала на скатерть. Когда Семеновым надоела ее настойчивость, они стали кашлять и поглядывать на часы.
– Ну что же, – наконец сдалась моя Ленка. – Засиделись мы, пора домой. Дети не любят долго одни оставаться. Теперь в следующий раз – вы к нам. Приходите, посидите на новых стульях.
– Разумеется, – улыбнулись Семеновы. – Обязательно к вам придем.
– Козлы! – сказала Ленка, когда мы вышли на улицу.
– Перестань ругаться. Вдруг они стоят на балконе и все слышат.
– Козлы, – повторила она, но уже как бы без восклицательного знака.
– Может, пойдем пешком? – сказал я. – А то, кажется, водочки было слишком много.
– Испугался? Не фиг было тогда сюда на машине приезжать. Достал уже всех со своей машиной.
– Ты пьяная.
– А ты-то какой?
– И я пьяный.
– А Семеновы твои – козлы.
– Они не мои.
– Вернее, это Семенов козел, а Семенова твоя – козлиха.
– Она не моя.
– Не ори. Чего ты на меня разорался?
– Может, пойдем пешком?
– Фиг тебе! Я сама за руль сяду. Где эта долбаная машина?
– Вот она. Ты тоже не ори. Ни за какой руль ты у меня не сядешь.
– Ну и пошел ты со своей машиной. И Семеновы тоже твои пошли.
– Вперед не садись. А то еще вырвет.
– Пусть вырвет. Сам потом будешь мыть. Вылизывать свою любимую машину.
– Пристегнись.
– Ты что, «Формулу-1», что ли, себе купил?
– Пристегнись, говорю, и хватит болтать. Ты меня отвлекаешь.
– Достал уже всех со своей машиной.
– Дверцу закрой.
– Я ее закрыла.
– Ты видишь, лампочка не погасла? Значит, у тебя дверь не закрыта.
– Ну, выйди тогда и закрой ее сам.
– Если вывалишься, я не виноват.
– Ты никогда ни в чем не виноват. У тебя всегда другие виноваты.
– Ты можешь немного помолчать? Я ведь треснусь во что-нибудь обязательно.
– Да ты треснуться-то нормально не можешь. Ну, куда ты едешь?.. Стой! – вдруг изо всех сил закричала она.
Я резко затормозил, но было уже поздно. Машину по инерции протащило вперед, и мы стукнулись в левый бок бежевой иномарки.
– Ну что, дорогой? – сказал подошедший через минуту кавказец. – Выходи, разговаривать будем.
Выходить мне не хотелось. Он стоял, склонившись к моему окну, и заглядывал Ленке за вырез платья. Ленка в ответ заискивающе улыбалась.
– Выходи, дорогой, – повторил он. – Тебя там люди ждут.
В иномарке сидело еще три человека. Все они смотрели на нас.
– Хорошо, – сказал я и выбрался из машины.
– Мы сейчас узнаем – хорошо или нет, – отозвался кавказец у меня за спиной.
– А я тебя помню, – сказал один из сидевших в иномарке, когда я сел к ним на заднее сиденье. – Ты в соседнем доме живешь.
Я посмотрел на его лицо и понял, что тоже его знаю. В доме напротив жили какие-то кавказцы. То ли торговали, то ли еще что.
– Давайте милицию вызывать? – сказал я, пытаясь в этой тесноте сесть хоть немного удобней. – Пусть разбираются.
– Зачем нам милиция? – протянул мой «знакомый». – Мы что, сами не разберемся?
– В каком плане?
– Во всех планах, дорогой. Зачем мы будем милиции платить? У них и так зарплата хорошая.
– А разве мы должны им платить?
– Эй, дорогой, зачем про деньги заговорил? Мы ведь не на базаре. Ты же не машину пришел к нам покупать.
– Нет, но...
– Не надо торопиться. Иди сейчас домой, отдохни, поспи, не нервничай. Завтра об этом поговорим. Ты ведь пьяный. Зачем тебе милиция?
– Ладно, – сказал я. – Тогда увидимся завтра. У меня квартира номер...
– Мы найдем тебя, дорогой, – он похлопал меня по колену. – Иди домой, не волнуйся.
– Что они тебе сказали? – У Ленки от нетерпения голос стал хриплым.
– Сказали, чтобы я не волновался.
– Как это?
– Вот так. Сказали – иди домой и спи.
– Ни фига себе, – протянула она. – Придурки какие-то, наверное.
Наутро я выяснил, что они были совсем не придурки.
– Да это же бандиты, – спокойно сказал мой знакомый с соседней заправки. – Каждый день у меня заправляются. Нормальные пацаны. Только у них, кажется, теперь проблемы.
– Ну да, я в них стукнулся вчера в двух кварталах отсюда.
– Нет, это не их проблемы. У них какие-то разборки с другими бандитами. Милиция их гоняет уже недели две.