— Как? Как может быть еще один? Мы поймали его. Он сейчас в чертовой камере. Какого хрена, Шейн? — Он остановился, чтобы сделать глубокий вдох и прослушать другую реплику. — Это не то, что я хочу услышать. Если это был не он, то кто же это был? А как насчет всего, что указывает на него?
Еще одна долгая пауза. Из телефона я тоже ничего не слышала. Что бы ни сказал Шейн, оба мужчины лишились дара речи. Джек поднял голову и с побежденным видом уставился на стену напротив кровати. Его плечи ссутулились, когда все его тело перестало сопротивляться. — Я приду, как только смогу. — Слова слетали с его губ тускло и безжизненно, словно тяжелые камни, давившие на него.
Он повесил трубку, и я ждала, что он объяснит, но он продолжал смотреть в стену. Единственной эмоцией, которую я могла видеть, была его рука, сжимавшая телефон так крепко, что я боялась, что он его сломает.
Прошло еще мгновение, и я больше не могла ждать.
— Джек. Что происходит?
Он не повернулся, чтобы посмотреть на меня. Я не думала, что он ответит после еще одной долгой паузы. Как раз в тот момент, когда я собиралась снова произнести его имя, он заговорил тихо, глухим голосом.
— Произошло еще одно убийство. На месте происшествия они нашли записку, адресованную мне.
Слова не укладывались у меня в голове. Это было единственное оправдание, которое я смогла придумать для охватившего меня чувства полного оцепенения. Мне следовало бы запаниковать. Мне следовало бы плакать. Все, что я могла делать, это прошептать свои вопросы.
— Что? Как?
В записке говорилось: «Не тот человек, МакКейб».
29
Прошло три дня.
Еще три убийства.
Еще три записки. Все они были адресованы Джеку.
Джек, будь проворен. Джек, поторопись. Я не позволю, чтобы меня игнорировали.
Приди и забери меня, МакКейб.
Я прямо здесь, Джек, там, где ты найдешь меня.
Тот факт, что дело приняло неожиданный оборот, когда мы думали, что оно уже закрыто, вызвал у Джека навязчивую идею. Последние три дня я его почти не видела. Я заставляла его оставаться со мной, и ночью он приходил домой, пока я спала, и падал в постель рядом со мной, как будто в конце дня ноги больше не могли держать его и его тревоги. Я не знала, что делать. Когда он наконец пришел ко мне ночью, я сделала единственное, что пришло мне в голову: крепко обняла его и оказала ему свою молчаливую поддержку. Я обняла его и показала, что поддержу, когда он больше не сможет стоять. Только полное изнеможение заставляло его спать по ночам. Я чувствовала, как напряжены его конечности, когда успокаивала его своими руками.
Мои тревоги постоянно вторгались в мои мысли. Как будто предыдущая часть дела была недостаточно плоха, когда он просто работал над ней, теперь он, казалось, был главной причиной, которая подпитывала мотивацию убийцы. Я не понимала, как вдруг Джек оказался в центре этого дела. Когда я спросила, он попытался объяснить, что полицейский психолог сказал, что он, возможно, стал объектом внимания убийцы во время работы над делом. Что через некоторое время убийца зациклился на Джеке и захотел привлечь его внимание. Когда они подумали, что Беннет был убийцей, настоящий убийца решил быть более конкретным, чтобы привлечь к себе внимание, которого он жаждал.
Я не понимала. Мой разум метался по кругу, пытаясь постичь то место, где мы оказались. За день до этого я пыталась выполнить кое-какую работу в лаборатории. Раньше это всегда отвлекало меня от моих проблем, и я вернулась к этому, опираясь на успокаивающие привычки. Это не сработало. Я испортила две из трех своих процедур. Прежде чем я потратила впустую еще больше денег и времени, я ушла на целый день, чтобы побеспокоить Эви дома. Она пыталась отвлечь меня пирожными, но ничего не получалось.
В четверг я сидела за своим столом, бесцельно уставившись в свой компьютер. Мне следовало бы изучить свои техники для следующей процедуры моей работы, но я не могла достаточно сосредоточиться. Все мое внимание ушло на то, чтобы притворяться, что я — опора для Джека, и не задыхаться от страха потерять его. Иногда по ночам, после того как я чувствовала, как из его тела уходит оцепенение, я прокрадывалась в ванную, садилась на пол спиной к двери и позволяла страху поглотить меня. Я нуждалась в разрядке после того, как сняла с него стресс, насколько смогла. Я позволяла слезам тихо капать и в конце концов вытирала лицо и возвращалась на свое место, обнимая его, защищая во сне.