«Она не знает, что я здесь, потому что я для нее ничего не значу. Она меня не помнит и не связывает свое будущее со мной. Я могу свалиться замертво, и это не произведет на нее никакого впечатления».
Наверное, Кэл застонал. Возможно, это ее испугало, потому что она повернула голову.
Если тебе нужно идти — ради бога. Я буду сидеть возле ребенка всю ночь.
Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Трудно было говорить спокойным голосом.
Медсестра не разрешит тебе задерживаться. Мы сможем здесь остаться, пока она не скажет, что нужно уходить. Тогда я отвезу тебя в палату.
Диана пренебрежительно вздернула подбородок.
Здесь некому заботиться о ребенке. Медсестра обрадуется любой помощи.
Если бы речь шла о родителях, а так...
Я не могла бы сильнее чувствовать себя матерью, даже если бы сама его родила, — со страстью выпалила она. — Раз я принесла его в больницу, я хочу быть с ним. Бедная крошка, он должен знать, что мамочка рядом.
Кэл ужаснулся. Пойдя против приказа врача, он создал ситуацию, которая может вырасти в нечто безобразное, если он не сохранит холодный рассудок.
Диана, если ты хочешь и дальше видеть ребенка, то должна доказать доктору Харкнессу и психиатру, что чувствуешь себя лучше и способна здраво рассуждать. Давай вернемся в палату, пока дежурная не спохватилась. Если ты останешься, а тебе здесь быть не положено, она расскажет доктору Харкнессу, и он доложит психиатру, что твое поведение ненормально. Если такое случится, легко предвидеть, что ты потеряешь все шансы видеться с ребенком.
Последовало долгое молчание.
У нее был такой вид, будто она теряет почву под ногами.
Меньше всего Кэл хотел проявить жестокость, но Диана больна. В зависимости от того, как она отреагирует на его логичные рассуждения, можно будет судить, насколько она пострадала при падении.
К величайшему облегчению Кэла, она кивнула ему и со слезами в голосе произнесла:
Спокойной ночи, мой любимый малыш. До завтра мы не увидимся. Крепко спи. Я люблю тебя.
Она медленно сняла перчатки и халат. Положила их на ближайший стул и села в кресло—каталку. Не говоря ни слова, позволила Кэлу вывезти ее из детской.
Путешествие на четвертый этаж прошло в полном молчании, если не считать медсестру детского отделения, которая поблагодарила Диану за помощь. Кэл знал, что маска на лице Дианы скрывает сокрушительную боль и разочарование.
Господи, как вы долго гуляли, вы, должно быть, хорошо себя чувствуете, миссис Ролинз? — встретила их сестра.
Да, — буркнула Диана, прежде чем Кэл успел что—либо сказать.
Ну как, вспомнили что-нибудь?
Нет.
Это краткое признание раскаленным железом прожгло его насквозь. Он продолжал толкать кресло по направлению к ее палате.
Вы вспомните! — прокричала вдогонку сестра. — Только надо подождать!
Она думала их подбодрить, но Кэл предпочел бы, чтобы никто не говорил об амнезии. Он понятия не имел, что чувствует Диана, потому что она отказывалась общаться, если только дело не касалось ребенка. На данный момент малыш, лежавший наверху, был единственным связующим их звеном.
Ситуация становилась невыносимой. Кэлу требовалось срочно поговорить с Романом.
Когда они вернулись в палату, Кэл заговорил первым, чтобы не дать ей возможности предложить ему уйти.
— Я знаю, что ты не хочешь никакой помощи, поэтому ухожу. Если я тебе понадоблюсь, в ординаторской у медсестер есть мой номер. Приду завтра. До свидания.
— До свидания. С—спасибо, что дал мне повидаться с ребенком.
— Пожалуйста. Я надеюсь, что ты поспишь. Если нет, я принес тебе роман, который ты вчера читала. Он лежит с почтой.
«Не тяни, Ролинз. Уходи, пока тебя не выгнали».
Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы выйти и закрыть за собой дверь. Он прислушался, ожидая рыданий. Прошло минут пять. Все было тихо.
Он не знал, хороший это знак или плохой. Ужас произошедшего утром не давал ему обрести уверенность.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Кэл! — раздался голос Романа. Его-то Ролинзу и нужно. — Диана что-нибудь вспомнила?
— Нет. Сплошное белое пятно, — простонал он. — Я как раз собирался тебе звонить.
— Ты один?
— Да. Еду домой из больницы. Диана не желает меня видеть.
— Возможно, это изменится после новости, которую я тебе сообщу.
Руки вцепились в руль.
— Что за новость? Видит Бог, как мне нужен хоть малейший проблеск надежды!